Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты

А вот вам злючая реплика: как хорошо, что моим отцом не был простой слесарь или механик, или на худой конец начальник участка завода. А то бы моя мамочка при первом его загуле настрочила бы в партком, и получил бы он, как говорят, по полной программе выговор с занесением в личное дело, «пропесочивание» на общем партийном собрании коллектива, сигнал в горком комсомола (если комсомолец) или горком партии (если партийный). И знал бы о его похождениях весь город… А тут такой разврат – и все сходит с рук. Но, может, это не разврат, а просто такой «ученый еврейский» юмор?! Вот ведь и супруга уверяла: «Я дала ему слово и клятвенно заверила своей любовью – ревновать не буду, не посмею, живи свободно, красиво, интересно! Так, как жил ты на своей далекой звездной планете. Ты слишком чист и необычен для нас, землян! И сверкающие глаза твои так красивы, необычны, они излучают сияние, так, наверное, сверкают самые драгоценные черные бриллианты, и сам ты какой-то хрупкий, как редчайшая драгоценность!» Как думаете: это она всерьез так думает, или играет на публику, или иронично шутит, или с ней что-то было не так?

Ландау светился от счастья, когда узнал, что его друг Лифшиц тоже научился тонкостям адюльтера, которые он ему «преподавал».

Физик-ловелас радостно делился со своей женой:

– У Женьки и Лели очень культурный брак – без ревности и предрассудков. Это я научил Женьку, как надо правильно жить. Он оказался способным учеником, только не по физике. Женька очень оценил мою теорию и с помощью Лели осуществил и экспериментально подтвердил мои теоретические выводы! В этой любовной троице только любовник и введен в заблуждение, а муж в большом выигрыше. Леля знакомит Женьку с усовершенствованиями, достигнутыми большим опытом ее шефа в делах любви. Все держится в большом секрете от шефа!

– И твой Женька наверняка считает, что натянул нос любовнику своей жены?

– Да так и есть. Здесь в дураках сам любовник. Когда тебя не было в Москве, после ухода Рапопорта Леля рассказывала много интересного! Все интимные подробности.

Кажется, его жена умно заметила:

– Дау, это не любовь, это просто мерзкий секс.

– Если бы я мог, я бы издал закон: мужчина, оставляющий на своей возлюбленной какой-нибудь предмет туалета, подлежит расстрелу, – говорил физик.

Ландау – жене:

– Все двенадцать лет ты олицетворяла для меня всех женщин мира! А сейчас пришло время, я очень хочу изучать на деле, как устроены другие женщины. Помни, не в ущерб тебе, не в ущерб нашей любви.

«Заглянув в комнату Гарика, Дау сказал: “На звонок в дверь не выходи, я открою сам”. Это был сигнал “стоп”, “красный свет”.

В нашем брачном “Пакте о ненападении” был пункт полной свободы личной жизни, полной свободы интимной жизни человека.

“Хорошо”, – сказала я, подумав, что приедет Женька с девицами в машине. В этом случае Дау всегда подавал сигнал “стоп”». (Из книги К. Ландау-Дробанцевой «Академик Ландау. Как мы жили».)

В разговоре Конкордии с сыном звучит фраза:

– Сынуля, наш папка очень умный. Да, сынуля, наш папка очень талантлив.

И цитата из ее воспоминаний: «В этот страшный год, роковой для нас, сын стал понимать человеческую ценность своего отца».

Дау хвалился:

– Я встречал очень хорошеньких официанток, но они с большим презрением отвергали меня. Я провел статистику: самый большой процент хорошеньких девушек среди официанток, но, увы, им я не симпатичен совсем. Женька обещал помочь, я с ним договорился так: если он меня познакомит с красивой особой, независимо, освою я ее или нет, он получает премию в 500 рублей.

– И что, он согласился? – спросила жена.

– О, он заработал уже 1500 рублей!

Как-то Лев Давидович вернулся домой расстроенный. Жена участливо спрашивает:

– Дау, что с тобой?

– Я обхамил девушку. Представь, очень миловидная девушка. Фасон платья много обещал, и так культурно прижималась, а полез за пазуху – и вдруг: там ничегошеньки нет. Не то что малость, а совсем ноль. И я от нее, как от лягушки, удрал, даже не попрощавшись. Ай-яй…

Или вот забавное рассуждение, свидетельствующее о веселых нравах, царивших среди советских академиков. Однажды Дау спрашивает свою ненаглядную:

– Кора, в какие дни ты возишь продукты на дачу?

Узнав, что та ездит на дачу по вторникам и пятницам, он предложил выделить два других дня в неделю для встреч своего друга Женьки с новой любовницей.

– Понимаешь, Кора, – убеждал Ландау, – Женька меня очень просит выделить ему одну комнату на даче. Он будет ездить со своей Зинкой два раза в неделю, любовь в машине стала для них опасной. Он мне рассказывал: как-то в лесу к его машине подошел милиционер и попросил предъявить права. К счастью, Женька был уже в трусах и в брюках.

– Как? – попыталась возмутиться женщина. – А не слишком ли жирно для их семьи? Зигуш с его женой Лелей – у нас в квартире, а теперь – Женька и его любовница Горобец – на нашей даче?