Эйнштейн и Ландау шутят. Еврейские остроты и анекдоты

– Очень сожалею, Фаина Георгиевна, что вы не были на премьере моей новой пьесы, – похвастался Раневской Виктор Розов. – Люди у касс устроили форменное побоище!

– И как? Удалось им получить деньги обратно?

Получаю письма: «Помогите стать актером». Отвечаю: «Бог поможет!»

Шкаф Любови Петровны Орловой так забит нарядами, что моль, живущая там, никак не может научиться летать!

Фаина Раневская обладала редким даром прекрасного циничного юмора. После смерти подруги-актрисы сказала: «Хотелось бы иметь ее ноги – у нее были прекрасные ноги! Жаль – теперь пропадут….

Раневская: – Нонна, а что, артист Н. умер?

Нонна: – Умер.

Раневская: – То-то я смотрю, он в гробу лежит…

Дарить надо то, что жалко!

Бог мой, как я стара – я еще помню порядочных людей!

Я не верю в духов, но боюсь их.

Я – выкидыш Станиславского.

Сейчас долго смотрела фото – глаза собаки человечны удивительно. Люблю их, умны они и добры, но люди делают их злыми.

Читаю Даррела, у меня его душа, а ум курицы. Даррел – писатель изумительный, а его любовь к зверью делает его самым мне близким сегодня в злом мире.

Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде, я бы сошла с ума: она обо мне знает все, а я о ней ничего.

Погода ваша меня огорчила, у нашей планеты явный климакс, поскольку планета – дама! (Писала Раневская в одном из писем в 1983 г.)

Когда у попрыгуньи болят ноги, она прыгает сидя.

Оптимизм – это недостаток информации.

– Фаина Георгиевна, вы опять захворали? А какая у вас температура?

– Нормальная, комнатная, плюс восемнадцать градусов.

Находясь на гастролях, группа артистов, среди которых была и Раневская, от нечего делать отправилась днем в зоопарк. В одной из клеток увидели оленя, на голове которого вместо двух рогов выросло целых четыре.

– Какое странное животное! Что за фокус? – удивился кто-то.

– Я думаю, что это просто вдовец, имевший неосторожность снова жениться, – высказала свое мнение Фаина Георгиевна.

Расставляя точки над «i», собеседница спрашивает у Раневской:

– То есть вы хотите сказать, Фаина Георгиевна, что Н. и Р. живут как муж и жена?

– Нет. Гораздо лучше, – ответила та.

Раневскую о чем-то попросили и добавили:

– Вы ведь добрый человек, вы не откажете.

– Во мне два человека, – ответила Фаина Георгиевна. – Добрый не может отказать, а второй может. Сегодня как раз дежурит второй.

Раневская встречает девушку, которая незадолго до этого работала у нее домработницей.

– Как я жалею, что ушла от вас, Фаина Георгиевна, – вздыхает девушка.

– Вы недовольны своей новой работой?

– Очень.

– У вас много дел?

– Намного больше, чем было у вас.

– Но вы неплохо зарабатываете?

– Что вы, почти ничего.

– Невероятно! А отпуск?

– Никакого отпуска.

– У кого же вы работаете?

– Я не работаю. Я вышла замуж.

У Раневской спросили:

– Вы слышали, как не повезло писателю N.?

– Нет, а что с ним случилось?

– Он упал и сломал правую ногу.

– Действительно, не повезло. Чем же он теперь будет писать? – посочувствовала Фаина Георгиевна.

– Фаина, – спрашивает ее старая подруга, – как ты считаешь, медицина делает успехи?

– А как же. В молодости у врача мне каждый раз приходилось раздеваться, а теперь достаточно язык показать.

Семья – это очень серьезно, семья человеку заменяет все. Поэтому, прежде чем завести семью, необходимо как следует подумать, что для вас важнее: все или семья.

Сколько раз краснеет в жизни женщина?

– Четыре раза: в первую брачную ночь, когда в первый раз изменяет мужу, когда в первый раз берет деньги, когда в первый раз дает деньги.

А мужчина?

– Два раза: первый раз, когда не может второй, второй – когда не может первый.

Вы знаете, что такое сниматься в кино? Представьте, что вы моетесь в бане, а туда приводят экскурсию.

Если женщина говорит мужчине, что он самый умный, значит, она понимает, что второго такого дурака она не найдет.

Чем я занимаюсь? Симулирую здоровье.

На вопрос: «Вы заболели, Фаина Георгиевна?» – она привычно отвечала: «Нет, я просто так выгляжу».

Я говорила долго и неубедительно, как будто говорила о дружбе народов.

Склероз нельзя вылечить, но о нем можно забыть.

Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.

Когда мне не дают роли, чувствую себя пианисткой, которой отрубили руки.

Раневская о проходящей даме: «Такая задница называется “жопа-игрунья”».

Деляги, авантюристы и всякие мелкие жулики пера! Торгуют душой, как пуговицами.

О коллеге: «У него голос – будто в цинковое ведро ссыт».

Мне попадаются не лица, а личное оскорбление.

Старость – это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.

Птицы ругаются, как актрисы из-за ролей. Я видела, как воробушек явно говорил колкости другому, крохотному и немощному, и в результате ткнул его клювом в голову. Все как у людей.

Для меня всегда было загадкой – как великие актеры могли играть с артистами, от которых нечем заразиться, даже насморком. Как бы растолковать бездари: никто к вам не придет, потому что от вас нечего взять. Понятна моя мысль неглубокая?

У Раневской спросили: что для нее самое трудное?

– О, самое трудное я делаю до завтрака, – сообщила она.

– И что же это?

– Встаю с постели.