Её (мой) ребенок

— Где — здесь? — заглядывает врач. — Ты с ума сошла? Ты кому колешь?! Девятая палата! Крошкина! Это же Кошкина!

— Ээ! — поднимаю я взгляд. — Вы что воткнули ей?

Они переругиваются с медсестрой. Последняя смывается. Врач подходит к Марьяне. Оттягивает её веко. Слушает фонендоскопом грудную клетку.

— Что мне поставили?

— Все будет хорошо… отдохнёте… Тем более — Вы обезболивающее просили. Это лёгкий транквилизатор. Поспите и будете в порядке.

— Аа…

— Как себя чувствуете?

— Хорошо… — медленно расплываются в улыбке губы Кошкиной.

Врач разворачивается ко мне.

— Проследите, чтобы на ноги не вставала. Она сейчас боли не почувствует. И может повредить еще сильнее свои связки. В остальном — никакой опасности.

— Ладно, — хмурюсь я недовольно. Но что теперь? Хотя бы отдохнёт от боли.

— Как ты? — наклоняюсь над ней, заглядывая в поплывшие глаза, кладу ладонь на лоб.

Медленно поднимая руку, ведет по моей щеке пальцами. От неожиданности краешек моих губ дергается в растерянной улыбке.

Обводит пальцем ямочку на моей щеке.

— Какой ты хорошенький… — мямлит она, едва шевелятся губами. — Айдаров…

— Оу… да ты в дрова, детка, да? — шепчу я.

Улыбаясь, закрывает глаза.

Покачав головой, прижимаюсь губами к ее брови.

— Кошка моя… поехали домой?

— Мхм…

Глава 19. Сыворотка правды

— Иди ко мне… — обнимая, помогаю присесть.

Кладет голову мне на плечо. Растерявшись, прижимаю к себе и зависаю. Мои губы касаются ее точеного ушка. Заправляю за него шелковые волосы. Глаза закрываются от манящего запаха. Духи другие, но ее запах я узнаю под любым оформлением. Он у меня на подкорке. Вспоминаю, как уничтожал все, что носило ее запах, после того, как она бросила меня. Дурак! Думал, забуду. Как же…

— Лёва… — сонно. — Давай поспим…

Это звучит так по-домашнему. Как будто я разбудил ее с утра в воскресенье. А всю ночь до утра мы отчаянно любили друг друга, позабыв обо всем на свете.

Сжимаю крепче, сглатывая ком в горле.

— Кошечка моя… — шепчу ей. — Я очень скучал. Мы поспим обязательно… только дома, ладно?

— Мхм… — послушно.

Моё тело неожиданно просыпается, реагируя на ее близость. Неровно дыша, целую в ушко. В губы не решаюсь, хотя очень хочется, и она сейчас наверняка позволит. Но потом же я не удалю ей это с жёсткого диска! А мне дополнительные статьи ни к чему. У меня, считай, и так «условка» плюс сейчас будет «похищение». И Кошка сожрёт меня и так.

— Давай… поехали домой, к Алёнке.

— Алёнке?…

Пересадив ее на кресло-каталку, накидываю на плечи шубку. Забираю из тумбочки телефон, пакет с сумочкой, закидываю туда ее шпильки.

Присаживаюсь перед ней на колено, чтобы надеть носки. На щиколотке эластичный бинт и пластиковый фиксатор. Глажу ноготки на пальцах. Как лепестки миндаля… Глянцевые и нежные.

Кошкина всегда выглядит на сто баллов. Будь то пир, сплав, авария или еще какой треш. Это от природы… Порода такая! И это всегда кружит вокруг нее всех альфа самцов в периметре. Те, кто послабее даже не пытаются дергаться. По взгляду видно, что съест и не подавится.

Прихрамывая выкатываю её в коридор. Метрах в десяти от нас — Лившиц. Стоит боком, говорит по телефону. Переведёт взгляд и увидит нас. А нам идти мимо него. А мне бы не хотелось конфликтовать сейчас. Это может очень сильно осложнить похищение моей убитой валерьянкой Кошки.

Медленно качу кресло по направлению к лифту.

— Юра… — замечает она его.

Дезориентированно поднимает голову, заглядывая мне в глаза.

Наклоняюсь, целую её в бровь.

— Чч… тихо. Не шуми.

Разговаривая, он расфокусированно смотрит в пол. Мы проезжаем мимо. Его взгляд скользит по ее и моим ногам.

— Я сказал — нет! Нет, все документы оформить заново. А мне плевать, сколько это займёт вашего времени! Я не приму документы в свободной форме. Что за бред?! — раздраженно отворачивается.

Какой ты невнимательный, Лившиц!

Завожу кресло в лифт, спускаемся. Кошкина трясет головой, пытаясь сконцентрироваться.

— Юра… — растерянно. — Он меня потеряет.

— Да хрен с ним! — злюсь я. — Ты же не выносишь зануд. Как ты вообще в него влипла?! Неужели таки бабки?

— Он… — облизывает пересохшие губы. — Куратор…

— Куратор? Он же банкир или как там его — методист банка?

— Аха… — глаза закрываются.

— Что он курирует?

Отвечает невнятно.

— Что? — переспрашиваю я.

— Проект…

Вывожу её из лифта. Вытягивая руку в сторону, ведет пальцами по стене, пока я качу её.

— Какой проект?

— Мой.

— Ты же эколог. При чем здесь банк?

— Банк спонтирует…

— Ааа… А он, значит, твой куратор от спонсоров. Зашибись! У тебя просто тяга к служебным романам, да, Кошка?! Герман твой хотя бы стоил того, чтобы всё разрушить между нами?

— Герман?..

— Твой научный руководитель. Забыла уже? А я до сих пор помню.

Отрицательно качает головой и закрывает глаза.

— А мне тоже кажется, что не стоил! Если бы стоил, ты бы тогда не вернулась. Вот пока ты у меня невменяшка, ответь, будь добра: ты спала с ним?

Наверное, я уже знаю ответ. И всё же хочу услышать от неё. Разворачиваю кресло и наклоняюсь, ставя кисти на поручни, заглядывая в ее глаза.

— Спала? — требовательно.

С ленивой кошачьей ухмылкой нажимает мне пальцем на нос.