Её звали Лёля

– Ну, если ты Константин, то меня можешь называть Михаил Иванович Калинин! – снова хохочет. – Ладно, Колян. Давай. Загоняй своих. Ехать пора.

– Своих?

– Лошадей! Ну? Ты чего, башкой об степь ударился или перегрелся? – иронично спросил парень и быстро стал вытягивать из вагона доски. Вскоре у него получился пандус.

– Чего стоишь, как столб? Быстрее!

Я в полной абстракции. Ничего не понимаю. Почему Коля? Какой я ему, на фиг, Кадыльбек? Он пьяный, что ли, или под веществами? Странно это всё, как в дурном сне! Парень, не дождавшись меня, спрыгнул вниз. Стал заводить лошадей по одной в вагон. Сначала крупного черного жеребца. Затем остальные потянулись. Это продолжалось, пока последнее животное не зашло внутрь.

Солдат потянул засов, перегораживающий вход. Я догадался – это чтобы лошади не выпрыгнули на ходу.

– А ты чего? Остаться решил? Под трибунал захотел? Бегом в вагон!

Я поспешил внутрь, и вскоре поезд тронулся. Мы с солдатом оказались вдвоем, не считая пары десятков лошадей. Пахло здесь так, что у меня глаза заслезились с непривычки. Встал у двери и начал жадно глотать прохладный степной воздух. В голове был полный хаос. Как я тут оказался? Что происходит вообще?!

Глава 11

Из-за того, что Лёля такая принципиальная, Тёме с ней бывает очень трудно. Встречаются уже почти год. Некоторые за такой срок умудряются жениться, даже детей завести. Они едва-едва целоваться начали. Да и то робко, неуверенно. Со стороны девушки, конечно. То прохожие ей мешают, то она стесняется. То ей кажется, за ними наблюдают. Тёме порой казалось, Лёля только отговорки придумывает. Было немного обидно, но терпел. Влюбился очень сильно.

До того, чтобы стать ещё ближе, пока даже речи не могло быть. Какое там! С четкими взглядами девушки на жизнь и брак вольности совершенно недопустимы. «С другой стороны, – думал Тёма, – это хорошо. Такие, как Лёля, выходят замуж один раз в жизни, по большой любви, и больше никогда ни на кого не смотрят. Вот и я так же хочу, как мои родители. Они с Гражданской вместе, уже двадцать три года. Душа в душу, как говорится. Всякое у них было в жизни, конечно. Особенно в первые годы тяжело пришлось. Но если чувство сильное, настоящее, оно через всю жизнь пройдет».

Тёма очень хотел рассказать о своих мыслях Лёле. Но побоялся. У них отношения, можно сказать, только недавно от старта отошли, а он уже о следующем этапе думает – о совместной жизни. Но иначе парень и не представлял себе, зачем тогда за девушкой ухаживать. Были у него приятели, кому хотелось только своё, мужское получить, а потом искать следующую. Тёма был не такой. Хотя знал, что некоторые девушки с его курса на него посматривают с интересом.

То есть, при желании, мог бы пригласить их на свидание. Не всех сразу, а выбрать какую-нибудь, ну и потом, как все. Танцы-шманцы-обжиманцы. Кино, кафе-мороженое, и дальше… Но к этому Тёма никогда не стремился. Ему всегда хотелось найти одну-единственную, чтобы не совершать ошибок. Вон сколько их вокруг! Советская власть дала людям свободу, так они порой не слишком умно ей пользуются. Сначала женятся, а потом разводятся через пару лет. Неправильно, некрасиво. Таких людей Тёма не понимал. Уж если идти с кем-то в ЗАГС, то так, чтобы потом туда не возвращаться. Ну, разве по другому поводу.

Свои взгляды на семейную жизнь парень однажды Лёле рассказал. Как бы между делом. Шли они по улице Советской, остановились возле памятника Сергею Мироновичу Кирову, что в Комсомольском сквере. Здесь скучал в тени мороженщик, и ребята решили угоститься холодненьким.

– «Пока в Астраханском крае есть хоть один коммунист, устье реки Волги есть и будет советским», – прочитала Лёля вслух.

Эта надпись была выбита большими буквами на стене здания, стоящем торцом к памятнику. Доставили его в Астрахань и установили на постаменте совсем недавно, в конце ноября 1939 года. 1 декабря состоялось его открытие. Лёля с Тёмой были здесь в этот праздничный день. Потому и место для них казалось теперь символичным. Правда, тогда они не знали друг друга. Но теперь это было неважно.

– Знаешь, а я думаю, это правильно, – сказал Тёма, думая о своём.

– Конечно, правильно! – поддержала девушка. – Советская власть здесь навсегда.

– Что? А, я не об этом.

– А о чём?

– Вот видишь, парочка сидит?

– Вижу. Фу! Целуются на людях.

– Я хотел сказать… – и дальше поведал своё видение того, какой должна быть семейная жизнь.

Лёля выслушала. Облизывая кружочек мороженого, сжатый вафельными плитками, прищурилась:

– Ты зачем это сейчас сказал?

– Просто увидел их, вот и подумал.

– Ну-ну, – иронично улыбнулась Лёля.

Они гуляли до самой ночи. Кушали мороженое, пили лимонад, хрустели яблоками. А вот курить «Беломор» Тёме приходилось в одиночестве, поскольку Лёля такой привычки не имела. Но и не противилась этому, поскольку её отец тоже дымил. Правда, не дома, конечно, во дворе – мама его туда всегда отправляла, и он никогда не противился этому. Брал папиросы, спички и уходил. Это был у него такой ритуал, заведенный ещё в годы молодости.