Её звали Лёля

– Это у нас младший сержант Агбаев, – отрекомендовал меня лейтенант. – Он слегка контуженный. Потому прошу на него обратить особое внимание.

Капитан глянул с интересом на меня, потом на нашего теперь уже бывшего командира.

– Если он контуженный, то почему не в медсанбате? – спросил и нахмурился даже. Лейтенант опустил глаза. – Как вышло, что у вас ездовой с проблемами со здоровьем, а вы меры не приняли?

– Виноват, товарищ капитан! – вытянулся наш офицер по стойке «смирно».

– Ладно, разберёмся. А этот, второй, тоже контуженный?

– Никак нет, товарищ капитан! – отчеканил Петро. Я про себя в который раз удивился. Как он так умеет? В быту говорит на суржике, вставляя в русскую речь украинские слова или наоборот. Но стоит начать докладывать командованию, как говорит чисто, даже без привычного акцента. Надо бы спросить, когда свободное время будет.

– Вот и хорошо. Поступаете под моё командование, бойцы. Сейчас к вам подойдет мой заместитель, покажет, какие орудия… – он замялся, подбирая правильное слово. – Короче, какие орудия обеспечивать гужевым транспортом, – вывернулся капитан.

Он развернулся и пошёл, наш лейтенант следом.

– Вот какой вредный, – проговорил ему в спину Петро. – Не попрощался даже.

– Карьерной лестницей обеспокоен наш лейтёха, – улыбнулся я.

– Как ты сказал? – повернулся ко мне напарник.

– Лейтёха. Что, слово незнакомое?

Петро помотал головой.

– Ну, дарю, – сказал ему.

Вскорости от пушек, стоявших неподалеку, отделился коренастый мужичок лет тридцати. С пышными усами, ёжиком волос, сильно загорелый. Подошёл, крепко пожал нам руки, назвался:

– Старшина Исаев Павел Матвеевич. Можете меня звать просто Матвеич. Как вижу, вы ребятки молодые. Так?

Мы представились, назвали свой возраст. Оказалось, он правда старше. Почти на десять лет. Сообщил, что в батарее два орудия. Согласно штатному расписанию, положено четыре ездовых, которым предстоит управляться с целым, по сути, табуном лошадей. Верховых восемь, артиллерийских 24. Однако всё несколько сложнее. Животных наполовину меньше, поскольку батарея недоукомплектованная личным составом, – это слово старшина выговорил с большим трудом, почти по слогам.

Из этого я сделал вывод, что человек он рабочий, простой, без высшего и может даже без среднего образования. Хотел было выпендриться и заявить, мол, укомплектование воинских частей должно находиться в приоритете народного комиссариата обороны СССР, но прикусил себе язык. Зачем так выставляться? Даже стыдно стало от подобных мыслей. «Тоже мне, умник нашёлся», – сказал я себе.

– В общем, так, братцы, – подвёл итог старшина Исаев. – Берите лошадок, желательно самых лучших, и давайте сюда.

– Есть! – козырнули мы и умчались выполнять приказание.

Когда возвращались через полчаса, Петро отчаянно материл тыловика, который вместо 32 требуемых животных выделил нам всего пять. Рассудил так: по паре на орудие, одна лошадь для командира батареи, и хватит. Мы пробовали спорить, но нас послали подальше. Мол, вы тут не одни, а количество гужевого транспорта ограничено. Ну, а будем требовать, так можем и на гауптвахту загреметь за нарушение воинской дисциплины. Петро хотел было спросить, где тыловик тут гауптвахту видел, но я дёрнул его за рукав гимнастерки. Мол, кончай бухтеть, лучше уже не будет.

Вот так, несолоно хлебавши, привели мы свой крошечный табун к артиллеристам. Старшина Исаев, увидев, как мало лошадей мы привели, нахмурил кустистые брови. Пыхнул самокруткой, покачал недовольно головой. Пришлось прояснить ситуацию. Мол, тыловые крысы больше не дают, не ругаться же с ними. Там – майор, интендант, он нас запросто может под трибунал отдать. Матвеич махнул рукой. Мол, да и чёрт с ним. Не привыкать.

Вообще-то, как я узнал чуть позже, в батарее полагается иметь четырёх ездовых. Но почему-то мы с Петром были вдвоём. Ох, и пришлось же попотеть на яростной сталинградской жаре! Пока запрягли лошадей, прошло больше трёх часов. Солнце уже начало клониться постепенно к закату, и с меня три пота сошло, пока разобрался с постромками. Я слово-то это впервые только здесь услышал, даже не знал, что означает! Оказалось – ремни, при помощи которых передаётся тяговое усилие лошади с хомута на вальки.

Господи, а сколько новых слов пришлось запоминать прямо в процессе! Чумбур, узда, подпруга, шлея, валёк, постромки, трок… Спасибо моему напарнику, который не бросил в трудный момент. В одиночку я бы ни за что на свете не справился. Он же делал, я помогал, притом Петро подсказывал, как что называется. Зато когда всё было готово, появился капитан Балабанов. Внимательно осмотрел, всё ли готово. Придирчиво даже. Сразу стало понятно: он в лошадиной упряжи хорошо разбирается. Не просто прошёл рядом, а подтянул кое-где, проверил. Потом кивнул. Мол, всё в порядке. Ушёл вперед, а потом раздалось:

– Батарея! Марш!