Эйс

Особого внимания заслуживали смерти в жилых кварталах городов, где чаще всего умирали медленно. Преступники явно обеспокоены осложнениями. Исходя из логики первого письма, хотели исключить потери среди «условно невиновных». Гуманность, по мнению Михаила, крайне сомнительная. Махровые преступники, значит, уничтожались мгновенно, а рядовые грешники с мучениями. Не очень-то справедливо, хотя и оправданно с точки зрения возможных последствий. Значит, акты возмездия не носят спонтанного характера. Руководствуются мозгом, планируют тщательно и продумывают каждый шаг.

«Плохо, - отметил Ефимов, - сильная эмоциональная включенность повышает вероятность совершения ошибок. Между прочим, вопрос, о том, кто умирает в квартирах, грешники или обычные граждане с плохим здоровьем, сильнее других подверженные неизвестному воздействию, до сих пор остается открытым. По выжившим тоже ничего определенного. Может все дело в получаемой дозе…».

Ещё один лист под быстрым росчерком Ефимова украсился заголовком «Мотив». Здесь на первый взгляд все казалось ясным. Подробно, доходчиво объяснено в письме. Структурировано. Если уж быть честным – позиция преступника даже вызвала некую симпатию. Опять же о многом говорил сам факт предоставления информации о готовящихся атаках, желании нивелировать последствия. И пусть спецслужбы не успевали предотвращать атаки, то хотя бы успевали реагировать постфактум, предотвращая глобальную катастрофу.

Сначала Михаил думал, будь его воля, вообще бы не занимался поиском Смертушки. Пусть чистит. Если верить письму, уничтожается криминал, добропорядочным ничего не грозит. Возможно, доля правды в этом была. Многие пережившие утверждали, что им помогли посещения церкви, раскаяние и пожертвования в недавно образовавшиеся фонды. Но насколько можно верить подобным заявлениям?

Полковник подпер голову руками: «Если брать за истину версию, представленную в постах и письме, то помогают не денежные взносы, а меньшая «греховная нагрузка». Однако, как оно на деле? Что если, прикрываясь духовными ценностями и заботой оздоровления человечества, преследуются меркантильные цели? Экономический развал, смена политического строя, или попросту борьба за ресурсы или геноцид населения с прицелом уменьшить численность проживающих на земле? Ну начали бы тогда с перенаселенных стран, Китая или Индии, что ли…»

Чем больше Ефимов размышлял, тем больше возникало вопросов.

***

Яна тяжело и медленно бежала в угрюмом лесу. Невероятная сила притяжения прибивала к земле, сковывая каждое движение. Здоровенные коряги цеплялись за одежду, тормозя и без того тягучее передвижение. Откуда не возьмись прямо перед ней вырастали колючие кусты и противная паутина. Ветки царапали лицо и тело. Непреодолимой преградой вставали широкие пни, топкие болотистые лужи. Мешало все: высокая трава, густой папоротник, даже собственные ноги предательски путались и подкашивались при любой попытке перепрыгнуть препятствие. Яна изо всех сил стремилась вырваться вон из душной чащобы, уходя от настигающей опасности. Быстрее, ещё быстрее, до самого полуразрушенного дома культуры, маячившего надеждой на спасение. Вот она вяло, грузным мешком приземлилась на каменные ступеньки. Задержалась на долю мгновения, с усилием оторвалась и ринулась дальше в глубь незнакомого здания, гонимая паническим тревожным чувством. Яна страстно жаждала любой источник света, но по сторонам черными вселенскими дырами мелькали лишь темные коридоры, всасывающие в себя любую живую энергию.

Яна уже потеряла надежду, но внезапно среди мертвящей мглы, впереди, обрисовалась слабо освещенная сцена. В следующую секунду она уже преодолевала деревянный помост, не обращая внимания на нудно завывающего в дальнем углу нищего: «Чел-я-яба, Челя-я-яба».

Она стремилась на выход. Возле массивных дверей, окутанных дымом, прямо из тумана возникла толстая кудрявая бабка-билетерша, из-за которой показался крупный мужчина в строгом костюме.

- Вам нельзя выезжать из города. Страны закрыты, - преградившие путь хотели схватить Яну в охапку, однако её ужаснула сама мысль остановиться. Ослушавшись приказа, она вознамерилась прошмыгнуть мимо.

- Лови, лови – заверещала противная бабка, грузной тушей загромождая проход. Яна поднырнула под короткую дряблую руку, сбила мужчину с ног и выскочила на залитую солнцем площадь.

В эту секунду она ощущала себя подростком, совсем юной семнадцатилетней шпаной, способной на любую хулиганскую выходку. Яна крутанулась на месте, на мгновение задержавшись с выбором направления, потом резко метнулась вправо, рассчитывая спрятаться от невидимых преследователей в заброшенном здании, но споткнувшись, начала падать…

Яна проснулась… Сердце безудержно колотилось, как будто она, действительно, только что пробежала несколько километров. «Плохой, сон, плохой».