Эйс

«Надо же, какой оптимистичный пидор!» - после каждой словесной перепалки думала Яна, которой тоже доставалось много внимания от пьянчуги. Похоже, из жителей дома лишь она одна удивлялась его жизнерадостному отношению к обидным оскорблениям. Все остальные давно привыкли и рассматривали происходящее как бесплатный цирк.

Не смотря на кажущую коммуникабельность и неугомонную радость, добродушным назвать Тракториста можно было с большой натяжкой. Он только выглядел безобидным алкашом. На деле, у него периодически случались приступы агрессии, которые проявлялись независимо от процента спиртного, принятого на грудь. Мог бушевать и в пьяном угаре, и в редких случаях отрезвления. В такие моменты Витек сыпал отборными ругательствами, понося все вокруг. Извергаемая похабщина частенько сводилась к одному основному посылу: «Я вам, суки, сейчас тут всем покажу!». Причем не важно, находились ли во дворе свидетели праведного гнева, или на горизонте никого не наблюдалось. Соседи все прекрасно услышат.

Входил алкоголик в раж легко и с удовольствием. Грозил слабыми, вечно ободранными и грязными кулаками невидимым оппонентам, замахивался первыми попавшимися под руку предметами. Особо не полюбившимися со всей дури шарахал о землю. С равным успехом это могло оказаться собственное помойное ведро, если шел выносить мусор; палка, лежавшая поперек дороги или жестяная банка с окурками, оставленная у подъезда. Поводом для неожиданного припадка могла послужить любая бытовая ситуация: неожиданно проснувшаяся любовь к порядку, отсутствие денег на бухло или негодование после вынужденного нахождения в запертой квартире. Мать таким образом пыталась сдерживать Витька, что удавалось довольно редко. Желание похмелиться пробуждало в нем чудеса изобретательности, и он умудрялся вырваться наружу из тесной затхлой каморки, стесняющей свободную широкую натуру алкаша.

-Эй, стой! Стой говорю, у меня есть деньги, – снова заверещал Витек под окнами.

Акустике старого двора могли позавидовать лучшие концертные площадки и до Яны, проживающей на втором этаже, отчетливо доносилось каждое слово, сказанное чуть громче шёпота. При открытых окнах будто разговаривали в соседней комнате. Однако сейчас, отвечавшего было не разобрать.

- Курить хочешь? Сосать хочешь, не хочешь? - продолжил сосед и через несколько секунд сам ответил тихому собеседнику:

- Пошел на х... А я бы хотел. Пососать у кого-нибудь…

Подобный диалог с неизвестным другом вполне мог сойти за очередную шутку из репертуара «белой горячки», если бы не одно обстоятельство. С десяток лет назад, Витек почтил своим присутствием места лишения свободы. Позднее, ни один друг, или даже самый захудалый приятель по отсидке, никогда не появлялся во дворе общительного балабола. Причина банальна и очевидна: на зоне он входил в касту опущенных, что, впрочем, лично Яне казалось абсолютно закономерным. Шумных фраеров, не отвечающих за свой базар, совершенно точно там не любили.

За время заключения Тракторист хорошо усвоил три вещи: соблюдение чистоты, перевод любой непонятной ситуации в смех и покорное принятие побоев. В случае опасности всегда срабатывала моторная память: когда бьют, отвечать или защищаться нельзя. Нужно сразу юморить. Он уловил в первые дни отсидки: при удачной шутке зеки добрели и обходились без мордобития.

Отсутствие способности к сопротивлению и умению постоять за себя с физическими данными никак связаны не были. Витек имел достаточно высокий рост: около метра восьмидесяти пяти и во времена юности выглядел достаточно крепким парнем. Правда, если смотреть в корень проблемы, даже если бы увлекался спортом, это обстоятельство в колонии вряд ли чем-то смогло ему помочь. Физическая сила для выживания на зоне не всегда является главным качеством. Зэки «определяли» по другим параметрам.

Перед первой ходкой Витек был вполне симпатичным. Однако, образ жизни со временем наложил на его внешность тяжелый отпечаток. Он быстро поседел, сгорбился, отощал и сейчас его пропитая одутловатая рожа вызывала лишь омерзение. Порок проявился на лице, в прямом смысле этого слова: серо-мертвенный цвет дряблой кожи и безвольно обвисшие бесформенные губы красноречиво свидетельствовали о нездоровом существовании.

Тракторист водил тесное знакомство с хромой соседкой Яны сверху. Престарелая дама сердца звалась Олей и жила со страшненькой дегенеративной дочкой Настей, лет восемнадцати. Все вместе они бухали, дрались и трахались. Официально Витек имел статус хахаля мамашки, но алкашка – вещь страшная и непредсказуемая, поэтому кто там кого драл, распознать было невозможно, да никто и не собирался копаться в мерзких подробностях отвратной компашки. Ещё вчера он мог орать под окнами: «Оля я тебя люблю», а на следующий день, Яна, возвращаясь поздно домой, могла застать Витька с дочуркой, занимающимися сексом прямо возле дверей её квартиры, а ещё через пару дней народу являлось новое представление.

- Сука, верни телефон! – Витек держал костлявую Настеньку за горло и голосил что есть мочи.