Эйс

- Надо говорить «пожалуйста»!

Пьяненькие были уверены, что тетка испугается и пойдет на попятную. Однако, банда хилых подростков не являлась серьезным препятствием для Олёны на пути домой, а последняя фраза борзой девицы: «Пошла ты нах…, овца!» – совершенно точно оказалась излишней.

Олёна вспылила. Нанесла несколько быстрых четких ударов по глупой раскрашенной морде. Со словами: «Блядь!» по ходу лупанула подзатыльник не успевшему отскочить пареньку, от которого у того чуть не раскололась голова. Поднялась в квартиру, и громко хлопнув дверью, прямо в одежде вырубилась спать.

Рано утром ночную гулёну разбудил неприятный громкий стук. В дверь барабанили со всей дури и не думали униматься. С трудом оторвав голову от подушки, Олёна пошла открывать, намереваясь выяснить какого лешего с утра кому-то что-то понадобилась. На пороге стояла мамаша дерзкой малолетки и возмущенно орала на весь дом по поводу вчерашнего инцидента. Страдающая похмельем мадемуазель находилась в наисквернейшем расположении духа, но тем не менее, в первые минуты, добросовестно пыталась выслушать соседку. Воткнувшись в кратковременную паузу между воплями, Олёна, собрав остатки терпения, вставила нравоучительные слова о ненадлежащем воспитании дочери, необходимости уважительного отношения к старшим, присмотра за подростками, и недопустимости ночных шатаний по подъездам. Соседка аргументы слушать не стала и продолжала верещать, как раненная свинья, выкрикивая угрозы, оскорбления и маты. Олёна снова снервничала...

По итогам утренней встречи, мамаше наложили на губы восемь швов, а Олёнушка обзавелась повесткой в милицию.

Не смотря на многочисленные злоключения, провидение ценило стремление знавшей за собой силу Олёны, не впадать в агрессию первой. Судьба, по большому счету, благоволила ей, уберегая от катастрофы и удерживая от перехода черты невозврата. На суде учли доводы конфликтующих сторон. Хулиганка вновь отделалась условным сроком. Зато неблагополучную семейку потерпевших слишком мягкий приговор взбесил. Они жаждали мести. На процессе все прения незамедлительно прервали, но как только Олёна вышла из здания суда, к ней ринулся папаша семейства...

В полноценную драку разборки перейти не успели – все-таки в пятидесяти метрах представители правосудия. Олёна успела оприходовать папаню тяжеленной дамской сумкой. Таким образом, каждый член семьи оказался удостоен внимания и соответственно обласкан. Выбежавшим на скандал конвойным подсудимая заявила: представитель потерпевшей стороны, будучи недоволен решением суда, кинулся на неё с кулаками, что, собственно, и подтвердили многочисленные Олёнкины приятели, присутствовавшие на заседании. Удача вновь улыбнулась хулиганке. Папашу успокоили, предупредили о последствиях самосуда и инцидент полюбовно замяли.

В следующий, 26-ой год у уже опытной в любовных делах женщины завязались амурные шашни с коллегой по работе младше на девять лет. В тот момент она трудилась бригадиром на автомойке, а новый кавалер занимался шиномонтажом в этом же автосервисе. Поначалу, мечтавшая о брутальном и авторитетном мужчине, Олёна небрежно отмахивалась от ухажера, прилюдно заявляя, что пока ещё не находится в возрасте пожилой Анны Пудачевой, заводившей себе любовников на двадцать лет моложе. Петя и правда, был совершенно не в её вкусе: не из блатных, щуплый, маленький, некрасивый, глупый. Он, конечно, обладал навыками понтов, подсмотренных у владельцев крутых тачек, приезжающих на обслуживание, но до крутой Олёнки, пересыпавшей речь модным жаргоном, ему было далеко.

Зато Петюня имел неоспоримое преимущество перед остальными. Он с восторгом смотрел на аппетитную бригадиршу, которая с закрытыми глазами, как автомат Калашникова на учениях, могла собрать и разобрать отечественную девятку и был единственным, кто проявил к слегка располневшей женщине интерес больше, чем на одну ночь.

Через три месяца громких заявлений и отказов, странная парочка жила вместе, а спустя год Олёна родила девочку.

Итак, Олёне исполнилось двадцать семь. С новой семьей: молодым мужем и полугодовалой дочкой она решила навестить родителей. Батя хоть и был уже стар, но крутость нрава своего не потерял и по прибытии дочери вместо: «Здравствуй любимая доченька, как я тебя рад видеть» спросил тоном, от которого неподготовленный человек мог наложить в штаны.

- Ну чё?! Как дела?