Под непосредственным управлением Аллена Даллеса и при поддержке Эйзенхауэра ЦРУ осуществляло тайные операции по всему миру. Наиболее успешными и яркими были операции в Иране в 1953 году и в Гватемале в 1954 году, а некоторые, как, например, в Венгрии в 1956 году, закончились полным провалом. Тем не менее тайные операции оставались чуть ли не главным оружием Эйзенхауэра в холодной войне. Задача теперь состояла в том, чтобы найти способ использовать возможности ЦРУ для устранения Фиделя.
31 октября 1958 года в Женеве начала работу конференция по прекращению испытаний ядерных вооружений. За неделю до этого Гордон Грей встретился с Президентом, чтобы обсудить линию, которой должна придерживаться на конференции американская делегация. Грей очень серьезно относился к своей должности советника по вопросам национальной безопасности. По сравнению с Катлером он был более напорист в постановке вопросов перед Президентом, отличался большей воинственностью и активностью. Он доверял русским еще меньше, чем Фостер Даллес, поэтому предупредил Эйзенхауэра о необходимости быть сверхосторожным в проведении переговоров о запрещении испытаний. Эйзенхауэр, однако, считал, что необходимо пойти на некоторый риск. И хотя он утверждал, что никогда не поставит под угрозу реальные интересы безопасности Соединенных Штатов, в то же время заявил, имея в виду количество ядерных вооружений и усовершенствованные средства их доставки, что "он хотел бы во время переговоров где-то ошибиться в пользу либеральной стороны". Он признался, что продолжение испытаний и гонки вооружений "пугает его"*41.
Несмотря на такое отношение Президента, переговоры начались неудачно. В первый же день они зашли в тупик. Камнем преткновения стала повестка дня. Русские хотели начать дискуссию с обсуждения всеобъемлющего запрета на испытания. Американцы же настаивали, что переговоры должны начаться с обсуждений системы проверки. Такие позиции сторон стали уже классическими, оставляя мало места для договоренностей по каким-либо вопросам. Но стороны, по крайней мере, соблюдали двусторонний мораторий на испытания. Хотя русские вели себя неискренне и в первую неделю переговоров в Женеве произвели два испытательных взрыва, Эйзенхауэр обещал прекратить испытания, если русские не будут больше производить взрывов. И русские прекратили их после 3 ноября. Таким образом, писал журнал "Тайм", Эйзенхауэр сделал то, что он, судя по его неоднократным утверждениям, обещал никогда не делать, — "прекратил испытания, полагаясь главным образом на честность, без каких-либо договоренностей о проверке"*42.
Получив от Эйзенхауэра согласие на запрещение испытаний без проверки, то есть то, чего хотели, русские наконец согласились на переговорах в Женеве включить в повестку дня вопрос о системе контроля. Участники переговоров пришли к единому мнению, что система контроля должна состоять из 180 наблюдательных постов, однако переговоры вновь зашли в тупик, когда русские настояли на праве вето в контрольной комиссии, состоящей из представителей семи стран. Эйзенхауэр пытался найти выход из тупика и поэтому положительно отнесся к предложению сенатора Альберта Гора, которое он сделал в середине ноября. Гор, член американской делегации на переговорах в Женеве, считал, что нет надежды на подписание всеобъемлющего договора о запрещении испытаний из-за проблемы контроля. Он рекомендовал Эйзенхауэру объявить в одностороннем порядке мораторий на проведение испытаний в атмосфере сроком на три года, поскольку именно в результате такого рода испытаний радиоактивные осадки разносились по всей планете. Гор сказал Эйзенхауэру, что русские уже давно "морочат голову" по поводу выпадения радиоактивных осадков, но если Соединенные Штаты ограничатся только подземными взрывами, "то Советы должны будут сделать то же самое или оказаться в обороне в смысле пропаганды"*43.
Эйзенхауэр оказался в сложном положении. Он был за прекращение испытаний, но хотел добиться нечто большего, чем просто прекращение, — определенного прогресса в вопросе реального разоружения. Но он чувствовал, что не может доверять русским. 9 декабря он сказал прибывшей с визитом греческой королеве Фредерике, что не может быть "наивным и передать безопасность всего свободного мира в их [Советов] руки". Если Америка выйдет из НАТО и уступит свою лидирующую роль в вопросе ядерного оружия, то "нам не останется ничего другого, кроме как попытаться принять коммунистическую доктрину и жить с ней". Однако так "он не захочет жить, не захочет также, чтобы его дети и внуки были рабами московской власти, потому что в этом случае цена жизни стала бы непомерно высокой"*44.