Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы

Что оставалось делать? Пока ничего, разве что удалить от Екатерины Орлова. Орловы всегда мешали Панину, но после отъезда Алексея в Италию у Никиты Ивановича появилась надежда справиться с Григорием. Даже вернувшийся из Германии и наводивший порядок в Академии наук Владимир не был ему помехой. Поссорить Екатерину с Гришкой — вот главная задача. Не будет рядом с ней Орлова, не будет и такой силы.

Он не задумывался, понимает ли эту игру Екатерина. Она умна, значит, понимает. Но императрица не рискнет удалять Панина, слишком много нитей в его руках. И Никита Иванович продолжал свою игру.

Но Орловы казались непотопляемыми, Гришка вон вернулся из Москвы (Панин надеялся, что и вовсе не вернется) героем и спасителем, хотя куда больше досталось Еропкину. А Алехан возглавил русскую эскадру в Средиземном море и, хотя главная заслуга в чесменской победе принадлежала Спиридову, стал героем Чесмы и даже приставку к фамилии получил: Орлов-Чесменский. Не хватало еще этого героя в Петербурге.

Панин сумел придумать, как задержать Алексея Орлова в Италии, а потом и вовсе представить его жестоким мужланом. В мире всегда было множество самозванцев, если у правителя есть тайны в биографии, то почему ими не воспользоваться? Самое популярное — объявить себя сыном или воскресшей жертвой. Обычно бывали сыновья, но здесь появилась новоявленная дочь Елизаветы Петровны, мол, ее отец даже не Алексей Григорьевич, а Кирилл Григорьевич Разумовский.

В России самозванку звали княжной Таракановой, сама она себя как только не называла! Расчет был простой — Европа верила в наличие незаконнорожденных детей у императрицы Елизаветы Петровны (наверняка такие действительно были, это не удивительно для XVIII века), а объявив своим отцом обиженного Екатериной Кирилла Разумовского, она рассчитывала на его поддержку.

Самозванка ездила по Европе и при каждом дворе рассказывала о своей воспитательнице, которая была близкой родственницей Разумовских и открыла ей роковую тайну рождения. Уже одно это говорило об обмане, потому что, будучи близко знакомой с Разумовскими, эта лжеродственница должна была бы знать нрав братьев: они ради денег и постов совесть не продавали. Алексей Григорьевич Разумовский ради даров Екатерины не стал поганить память своей тайной супруги, предпочел бумагу о женитьбе на Елизавете Петровне сжечь на виду у Воронцова. Также и Кирилл Разумовский грешить против истины ради возвращения себе гетманства тоже не стал, он отказался признавать лжедочь даже с глазу на глаз перед Екатериной.

Панину еще одна баба на российском престоле, и даже просто претендующая на этот престол, которая наверняка привела бы с собой толпу советников, вовсе не нужна, он посоветовал Екатерине расправиться с самозванкой хитростью. А чтобы при этом запачкать героя Чесмы, предложил именно ему поручить доставку Таракановой в Петербург из Италии. Чего же проще, он ведь тоже в Италии, к тому же красив, убедителен, герой…

Екатерина поручила.

Алексей Орлов действительно сумел влюбить в себя ту, что называла себя дочерью Елизаветы. Заманив ее на борт российского корабля, сумел доставить княжну Тараканову в Россию…

Героизм Григория, проявившийся во время усмирения бунта в Москве, был наставнику цесаревича вовсе ни к чему, его следовало поскорее убрать от императрицы, причем новое поручение должно быть провальным. Но что бы ни придумывал Никита Иванович, все не годилось. Орлов ходил героем, и сдвинуть его с места не представлялось возможным.

Как всегда, вмешался случай и, как всегда, причиной оказались не чьи-то хитрые выдумки, а собственная натура Гришки.

Панин мужчина, он не сообразил, что больнее всего на женщину действуют даже не поставленные синяки или прилюдные оскорбления, даже умная императрица умудрялась прощать такие выходки любовнику. Больнее всего ударила по ее душе банальная измена Орлова. Он изменял всегда и часто, но, пока это бывали интрижки на стороне или хотя бы не у нее на глазах, Екатерина терпела, умудрялась не замечать, убеждала себя, что все мужчины таковы, что это нормально для молодого, сильного человека…

Но тут…

Императрица знаком подозвала к себе Протасову, та склонилась к Екатерине, прислушиваясь.

— Где Григорий Григорьевич, что-то его не видно?

Вообще-то, хитрая Протасова знала, где Орлов, она всегда все знала, но как сказать об этом государыне, чтоб не навлечь на себя недовольство? Как-то так пожала плечами, мол, там… что императрица закусила губу.

— А Брюс?

Анна одними губами прошептала:

— Там же…

— Господа, извините, я вас покину на минуту… Дамские дела, — вздохнула Екатерина. Все понимающе закивали…

Когда удалились из комнаты, императрица только коротко приказала:

— Веди!

В эту минуту Протасова даже пожалела, что вмешалась в это дело, ежели государыня простит Орлова, то самой Анне после того несдобровать: и от фаворита не упасешься, и Екатерина коситься непременно станет, потому как свидетельница унижения ей не нужна. Но делать нечего, пришлось вести.

Из-за двери, куда пришли, доносились звуки, без сомнения говорившие о том, чем за ней занимаются.