Екатерина II, Германия и немцы

Вопрос о том, насколько большой вклад внес в свое время Татищев в изучение русского Средневековья, сегодня остается предметом ученых споров. Более определенно, однако, можно говорить о его, а вслед за ним и о екатерининском подходе к интерпретации средневековой истории. Так, в приведенном отрывке из письма Гримму императрица вскользь представила средневековую «семью королей» XI века во главе с императорами Рима – как первого, так и второго, – актуализировав их очередность. Иронически предоставив первое место связям Рюриковичей с королевским домом Капетингов в одном из писем к своему парижскому корреспонденту, она определенно бросала очередной камень в огород французских интерпретаторов российской истории, которым она приписывала враждебную надменность по отношению к России. Если для христианской Руси в домонгольский период Восточно-Римская империя возглавляла иерархию европейских государств, то в своем списке Екатерина первым разместила римско-немецкого императора, наследниками которого стали Габсбурги, и только за ним – «императора Константинополя», чей последний потомок не сумел защитить от врагов даже своего собственного достоинства, не говоря уже о целом христианском мире. Российско-австрийскому союзу, сложившемуся в 80-е годы XVIII века, она посвятила еще и апокрифическое предание о браке двух дочерей Владимира с королями Венгрии и Чехии. В то же время она умолчала о других, более достоверных сообщениях древнейших летописей о супружеских связях с иностранцами, поскольку, с ее точки зрения, они не прибавляли престижа киевскому князю в Европе XVIII века: согласно летописям, до своего крещения и женитьбы на византийской принцессе святой Владимир – когда одновременно, а когда поочередно – был женат на варяжской женщине, греческой монахине, болгарке и чешке; две его дочери вышли замуж за польских королей, а его самый значимый для истории сын – Ярослав – взял в жены шведку[746].

Далее, Екатерину интересовали все свидетельства, способные легитимировать российские завоевания XVIII века как воссоединение исконных территорий. Из трудов лифляндского историка Христиана Кельха через Татищева в ее сочинения попали сведения о том, что в Лифляндии Ярослав подчинил себе «непослушников» и приказал собирать дань со всех эстляндских и лифляндских земель, принося ее в основанный им город Юрьев, и граница его владений «простиралась до Мемеля». Затем, около 1200 года, лифляндцы якобы призвали на помощь против наступающего Тевтонского ордена русских, давших рыцарям бои с переменным «щастьем»[747]. Используя этот «язык» и ссылаясь на источники, императрица сообщала Гримму в 1795 году, что посредством разделов присоединила не «Польшу», а древнерусские территории Великого княжества Литовского, населенные православными[748].