Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Конец третьему этапу дискуссии положил ученый, который даже не стал рассматривать точку зрения Полянского, сочтя ее просто уловкой. Превосходно умея находить слабые места у своих противников, он тщательно исследовал аргумент защитников ранней капиталистической мануфактуры — о выходе на передний план вольнонаемного труда во второй половине XVIII столетия. Да, согласился Павленко, некоторых рабочих, занятых в российской металлургической отрасли, на Урал действительно заманили работой по договору. И это в особенности соответствует действительности в период после 1762 года, когда государство лишило промышленников недворянского происхождения права покупать крепостных крестьян. Но не следует полагать, что эти промышленники предпочитали использовать наемный труд — они определенно его не предпочитали. До самого конца столетия они считали труд подневольных работников более выгодным и самих подневольных работников более послушными. Но, лишившись источника традиционной подневольной рабочей силы, они разработали новаторские (для России) методы обхода досадного препятствия. Один из наиболее распространенных заключался в том, чтобы дать наемному работнику денежный аванс для уплаты подушной подати, которую следовало внести, чтобы община его отпустила. В обмен на это наемный работник подписывал контракт, в котором обязался не покидать место работы, пока аванс не будет возвращен. После этого владелец предприятия устраивал дела так, чтобы работник, оказавшийся в долгу, никогда не смог вернуть выданный аванс, для чего при необходимости производил удержания из его заработной платы. В результате вольнонаемный работник оказывался прикрепленным к мануфактуре финансовой зависимостью. Если по глупости он вдруг пытался бежать, владелец тут же посылал за ним отряд местных башкир, чтобы схватить его, подобно тому как ловят преступника за вознаграждение^{529}. В конце XVIII века наемные работники, коротко говоря, могли быть вольно наняты, но они обычно только однажды выходили на рынок труда. После этого момента повторялась все та же история. Такие работники были типичны для этапа перехода к капитализму, а не для самого капитализма.

Действуя в рамках системы, оставлявшей очень мало места для влияния капиталистических подходов и практик, в следующее десятилетие Павленко поспешил отречься от некоторых из своих взглядов, предложенных им в 50-е, и стал разрабатывать новый взгляд на развитие российской мануфактуры, который отличался логикой и ясностью. Этот взгляд, помимо всего, еще и раздвигал границы допустимого и побуждал других мыслить теми же категориями. По этим причинам, а также из-за того, что этот взгляд согласуется со сделанными Хью Хадсоном и представленными ниже [т.е. в монографии, к которой было написано это предисловие. — Примеч. науч. ред.] выводами, он заслуживает того, чтобы его здесь обобщенно изложить^{530}.

Позиция Павленко заключалась в том, что, по его мнению, его оппоненты слишком много внимания уделяли укладу, производительным силам в базисе общества. Поэтому когда они обнаружили то, что посчитали мануфактурами, то провозгласили наступление капитализма. Как следствие, они стали подчеркивать то, что посчитали новым и прогрессивным, в ущерб старому и устоявшемуся, которое все-таки по-прежнему преобладало в той социально-экономической формации. Более того, их подход не позволял им увидеть руководящую роль государства, которое реагировало на импульсы извне, «воздействуя» на промышленное развитие. Рост уральской металлургической промышленности подталкивали не рыночные силы, а привилегии, даваемые государством, и его покровительство. Благодаря вмешательству государства, если рассматривать короткий отрезок времени, резко увеличилась выплавка железа, но в более длительной перспективе трудоемкая черная металлургия России оказалась не способна конкурировать с технологически более совершенной британской черной металлургией.

Если начинать с начала, то Павленко допускал, что российское кустарное и мелкотоварное производства были настолько плохо развиты, что в XVII веке не могли преобразиться в мануфактуру. Тем не менее государство имело потребности, которые это мелкотоварное производство не способно было удовлетворить. Поэтому государство предоставило широкие привилегии иностранцам, чтобы поощрять строительство металлургических, текстильных и стеклоделательных мануфактур. Такие предприниматели, как Виниус, Марселис и Аккема, производили для нужд государства и иногда для иностранного рынка, но с внутренним рынком у них были слабые связи, если они вообще были.