Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Если отставка лорда Норта подала Петербургу надежды, то признание Адамса произвело противоположный эффект. Известие это, как отметил неофициальный американский представитель в России, большой радости не вызвало. Его сочли категорическим отказом от участия императрицы в урегулировании^{714}. В российской столице воцарилась дипломатическая депрессия, только усугубившаяся после того, как Морков доложил о дальнейшем ухудшении положения пробританской фракции оранжистов. Не отчаиваясь, императрица попыталась спасти положение. Для этого ей надо было удержать голландцев от союза с Соединенными Штатами. Генеральные штаты всеми силами торопили подписание торгового соглашения с новой республикой: они опасались, что при заключении окончательного мира со своими бывшими колониями Британия попытается заполучить эксклюзивные права на торговлю с ними. Узнав об этом, императрица действовала решительно. Она пообещала Харрису, что постарается отговорить голландцев от соглашения с Соединенными Штатами. Британия же, в свою очередь, должна гарантировать, что ее окончательный мирный договор с колониями не лишит Голландию американской торговли^{715}. Таким способом Екатерина надеялась сохранить возможность для дальнейших англо-голландских переговоров.

Голландцы, однако, упорно стояли на своем. Бессильному что-либо изменить Моркову пришлось стать пассивным свидетелем того, как они укрепляли свои связи с Францией и с ее союзником — Соединенными Штатами Америки. Не помогли даже старательно пущенные Морковым слухи о том, что сорок российских тяжеловооруженных военных кораблей собираются взять курс на Соединенные провинции. В случае если голландцы одумаются, этот флот защитит их от гнева французов; однако Нидерландам несдобровать, если они продолжат и дальше играть с огнем. Несмотря ни на что, патриотическая партия продолжала свое победное шествие. Был заключен франко-голландский союз, и личное посредничество императрицы было отвергнуто в пользу общего посредничества, целью которого было повсеместное урегулирование^{716}. Голландцы обеспечили себе уютное местечко в лиге с французами и их американскими союзниками и оставили Британию одну перед лицом внушительной когорты врагов.

* * *

Проект императрицы — предоставить Адамсу и Уентуорту возможность начать переговоры о мире — стал ее второй и последней попыткой восстановить мир в Северной Америке. На передний план теперь вышла другая проблема: как государыне относиться к американцам, чье начинание, по всей видимости, оправдывало себя. Ответ императрицы был однозначен: Британия еще не признала новую нацию, и пока этого не произойдет, Екатерина не станет пересматривать свою политику по отношению к США. Несмотря на то что Британия уже послала своих агентов в Париж вести переговоры с американской стороной исходя из условия полной независимости Соединенных Штатов; несмотря на то что удалось добиться заключения предварительного мирного соглашения сторон, признававшего эту независимость[250], и несмотря на тот факт, что сама императрица в своих депешах за границу теперь называла американскую республику не иначе как «отложившияся [от Великобритании] американския селения»^{717}, — несмотря на все это, решимость Екатерины не поколебалась. Итак, вопреки всему, Харрису было объявлено, что российским посланникам за границей предписано, что «до тех пор, пока Великобритания не признает независимость американцев, императрица будет считать их зависимыми колониями»^{718}. Эта щепетильная точность в определениях, поразительно контрастировавшая с личной убежденностью Екатерины в том, что колонии потеряны для Британии безвозвратно, особенно ярко проявилась позже, когда российские дипломаты наконец встретились с Адамсом.

Например, когда французский посланник в Гааге герцог де ла Вогюйон[251] устроил в апреле 1782 года банкет с целью представить только что признанного Нидерландами посла Соединенных Штатов Адамса дипломатическому корпусу Гааги, Морков и Голицын всеми силами старались держаться от американского представителя как можно дальше. На следующий день Адамс посетил все иностранные посольства, включая российское, чтобы оставить там свою визитную карточку. В ответ представлявшие русскую императрицу дипломаты послали ему свои карточки, но от личного визита воздержались^{719}. Не уверенный в правильности своей реакции Морков написал Остерману, запросив дальнейших указаний. Обратная почта принесла ясный и недвусмысленный ответ: