Екатерина II и ее мир: Статьи разных лет

Такому взгляду сопутствовало презрительное отношение y. ancien r'egime («старому порядку») и его традиционным дипломатическим моделям. Соперничество между странами, блоки государств и меркантилизм были объявлены противоестественными — коростой на гражданском обществе, мешающей продвижению к всеобщему счастью. Соединенные Штаты заявляли, что не хотят иметь ничего общего с этими порочными традициями и будут поддерживать естественную гармонию интересов; политика их будет не тайной, а открытой; они будут обращаться к коммерческому эгоизму народов — если надо, то через голову существующих правительств, — чтобы привлечь их на свою сторону. А заодно эта «новая дипломатия» поспособствует разрушению британской торговой империи и обретению Америкой независимости^{811}.

Попытка американцев применить эти посылки в деле с Россией, а также те сложные факторы, которые определили реакцию России, еще не становились предметом исторического исследования. В частности, важно выяснить, каковы все-таки были возможности для торговых отношений и, что более важно, какими виделись эти возможности тому и другому государству.

Россия стала одной из первых стран, привлекших внимание колонистов в качестве потенциальной союзницы, — еще до подписания Декларации независимости шли разговоры о том, чтобы послать в Петербург представителя^{812}. К надежде на то, что Россия может предоставить ценную помощь, примешивалось опасение, что эта помощь может быть предоставлена британцам. Тревога по этому вопросу появилась в начале 1780 года, когда Россия провозгласила Декларацию о вооруженном нейтралитете. Декларация, про которую наивно решили, что она направлена против действий военного флота Великобритании, основывалась на концепции «нейтральное судно — нейтральные товары» и включала положение о том, что нейтральные торговые корабли могут свободно ходить у берегов воюющих держав, а также узкое определение контрабанды и точное определение того, какой порт считается блокированным. Иными словами, это были те же принципы, что содержались в образце «Плана договоров», который составили колонисты в 1776 году, а также в коммерческой части франко-американского союзного договора 1778 года. Находящимся в тяжелом положении повстанцам показалось, что Екатерина II выступила защитницей свободной торговли и противницей гегемонии Британии на море.

Реакция американских представителей за рубежом на декларацию была единодушной. Встав на защиту торгового судоходства нейтральных стран, императрица поддержала независимость Америки. Бенджамин Франклин[296] воодушевленно писал: «Великим событием этого года в Европе явилось предложение Россией вооруженного нейтралитета для защиты свободы торговли»^{813}. Те же чувства испытывал Джон Адамс[297]: «Они [британцы] все повторяют слово “нейтралитет”, “нейтралитет”, но это столь решительная мера против них, словно объявление войны; или даже сильнее»^{814}. Адамс решил, что в Петербурге соберется Конгресс нейтральных держав и что одним из первых дел этого конгресса станет признание независимости Америки. Соединенные Штаты, заключил Адамс, должны иметь посла при российском дворе^{815}.

Известия о Декларации о вооруженном нейтралитете достигли берегов Северной Америки летом 1780 года. Вскоре появились рекомендации послать представителя в российскую столицу, что вызвало цепь событий, результатом которых стало назначение посла при дворе Екатерины II. Первым шагом в этом направлении явилась формальная приверженность принципам Декларации о вооруженном нейтралитете; командирам военных судов были отданы приказы соблюдать эти принципы, а посланникам за рубежом отправили инструкции подписать документы о вступлении в Лигу [нейтральных государств], если будет позволено^{816}. Адамс и Артур Ли[298], советовали направить в Россию посланника, и на эту роль был выбран Дейна, которого предпочли Александру Гамильтону[299] и самому Ли^{817}.