Екатерина Медичи

— Пусть ждет. Это ее право, я бы даже сказала — обязанность. Что я вам отвечу? Пока ничего. Я еще не решила. К тому же я еще не знаю мнения собственного сына по этому поводу, а ведь дело напрямую касается его. — И, чтобы послу не так сладко спалось, она добавила: — Мы обсудим это без вас, а вам объявим завтра. Ведь Генриху Наваррскому предложила руку и сердце Елизавета Английская, и ему самому теперь предстоит выбрать себе невесту, одну из двух. Ступайте, господин посол, вы чересчур утомлены, да и мы тоже. Завтра или на днях мы объявим вам наше решение.

Жанна повернулась к дверям:

— Дю Барта, проводите господина посла в его апартаменты.

Все встали. Посол откланялся и вышел.

Глава 4 Адмирал сдается, или как можно пленить врага, не объявляя ему войны

— Итак, адмирал, вы твердо вознамерились ехать? — спросила Жанна.

— К этому обязывает меня мой долг, — ответил Колиньи.

— Или, вернее, ваше желание потягаться с испанским королем и отобрать у него Фландрию?

— Таково желание и самого короля Карла французского.

— И вы полагаете, что король раскроет вам объятия, назначит вас главнокомандующим, и вы поведете вашу армию вкупе с союзными войсками в поход на испанцев?

— Признаюсь, ваше величество, меня удивляет, почему вы не желаете этому верить. С чего вы взяли, что король обманывает меня и цель предстоящего похода — всего лишь заманить меня в ловушку?

— Неужели вы не поняли, что все обстоит именно так? Разве вы не уразумели этого из моей беседы с послом? Разве не поняли, что он хитрит, лукавит? Ему даны указания сделать все возможное, чтобы уговорить вас оставить Ла Рошель, в том числе и наплести всяких небылиц о помощи союзников, которые никогда не выступят на подмогу вам, покуда не будет на то соизволения королевы-матери. Я не говорю уже о папе Римском, который проклянет герцога Козимо, если тот решится выступить против самой мощной католической державы — Испании! И во имя чего? Чтобы адмирал Франции Гаспар де Шатильон де Колиньи, вождь протестантов, непримиримый враг папы, разбил Филиппа Испанского в Нидерландах, отобрал у него Фландрию и сделал ее гугенотской областью Франции? Не кажется ли вам это абсурдным, милостивый государь?

— Но ведь королева-мать тоже стоит за этот поход.

— Повторяю вам, ее итальянский кузен никогда не пойдет против воли папы, а без него ваша победа кажется мне весьма сомнительной.

— И все же я твердо, надеюсь и верю в эту победу, мадам.

— Которая и приведет вас к трагическому финалу. Я исхожу из худшего. Вспомните ваших братьев Д'Андело и кардинала Оде де Шатильона. Вы прекрасно знаете, что умерли они не своей смертью. Оба были отравлены, не так ли, Людвиг? — обратилась королева к Нассау.

— Совершенно верно, ваше величество. Д'Андело принял яд, предназначенный адмиралу, вам это известно и без меня. А кардинал Шатильон выпил отравленное вино из бокала, который подали ему собственные слуги, шпионы Екатерины Медичи. Так сообщил мне мой человек, которого я посылал в Англию по этому делу. Слуг тех во дворце кардинала больше никто не видел.

— И после этого вы утверждаете, — снова обратилась Жанна к адмиралу, — что мадам Екатерина не желает вам ничего плохого, а наоборот, искренне любит вас?

— Но почему? Почему я должен опасаться короля и его матери?

— Потому, что она хочет отделаться от вас.

— Но каковы ее мотивы?