Екатерина. Цена слова

На последнем звонке Саша подошел ко мне, когда рядом находились родители. Эта идея оказалась плохой, просто ужасной. Дома отчим опять устроил скандал. В ультимативной форме он заявил, что не желает больше видеть Сашу рядом со мной. Донести это пожелание до адресата я смогла только через неделю после того, как оно было озвучено. Недолгая разлука стала для Александра временем переоценки своих взглядов. Юношеский максимализм немного выветрился, гормоны успокоились и не влияли так сильно на мозги. Теперь он все понимал, осознавал и дальше по списку.

Начались экзамены. Любой человек понял бы, что мне сейчас не до нотаций, но отчиму на это было наплевать — сцены устраивались по пять раз на дню, и поводом могла послужить любая мелочь. К тому времени я в полной мере осознала, какую цель он преследует, но никак не получалось застать его одного, чтобы это обсудить — мать как приклеенная ходила за ним из комнаты в комнату, будто ей доставляло удовольствие выслушивать его надуманные обвинения и придирки в мой адрес.

По странному стечению обстоятельств разговор тет-а-тет состоялся, когда я вернулась с последнего экзамена. Отчим вышел из кухни и стал брюзжать про стиральную машинку, которую я забыла включить. Я попросила его замолчать. Он действительно закрыл рот. Не могу сказать, чему он удивился больше: тому, что я впервые решилась ответить или моей просьбе. Отчим поинтересовался, не желаю ли я продемонстрировать зубки и коготки. Мой ответ был отрицательным. Я сообщила ему о том, что мне известна его мечта о тихом семейном счастье с красавицей-женой и родным ребенком, которого он уже не единожды предлагал маме завести. Призналась, что очень удивлена проявленным нетерпением, поскольку мама каждый раз на его увещевания просила подождать до моего совершеннолетия. То есть на тот момент оставалось всего два года. Презрительно скривившись, отчим заявил, будто это все мои фантазии, и я просто не желаю слушать его замечания по поводу своего поведения. Спор о разнице между оскорблениями и нравоучениями показался мне бессмысленным. Я напомнила ему о «счастливом» детстве, организованном его стараниями на его же деньги, когда я видела маму только за завтраком и ужином, а все остальное время отводилось на занятия в школе, подготовку домашних заданий и бесчисленных репетиторов по иностранным языкам. Напомнила о том, как по мере приближения каникул он внезапно вспоминал о недостатке общения со сверстниками. Поэтому летом меня перевозили из одного лагеря в другой, а осенью, зимой и весной отправляли в гости к каким-нибудь его партнерам по бизнесу, у которых имелись дети, подходящие мне по возрасту. Тут отчим почувствовал себя увереннее, заострив внимание на финансовой стороне вопроса. Это он сделал зря. Я честно сказала ему, что все деньги, потраченные на частные уроки, были выброшены на ветер, так как самостоятельные обучение для меня всегда было гораздо эффективнее. Пришлось напомнить ему о том, как пару раз я пыталась поднять этот вопрос, но от меня лишь отмахивались. Такого разочарования на лице отчима я никогда не видела прежде. Пока он не пришел в себя, я поделилась с ним своими дальнейшими планами: остаться в Москве до тех пор, пока не узнаю результаты всех экзаменов, а потом уехать к бабушке и поступать в университет там. В общем, на такой расклад он согласился и даже сам купил мне билеты. Не знаю, как он объяснил мой внезапный отъезд маме, но прощание на вокзале вышло странным. Никто из нас не обещал звонить, навещать и скучать. У них начиналась своя жизнь, у меня — своя.

Моя история очень взволновала бабулю. Я увидела насколько вешней и напускной оказалась ее строгость. Она так корила себя за то, что после смерти сына пошла на поводу у своей гордости, когда моя мама заявила, будто в нашей с ней новой жизни нет места для бывшей свекрови.

Так мы и сидели весь вечер, утешая друг друга. Ближе к окончанию этих посиделок я попросила у нее совета. Лидия Николаевна вытерла заплаканные глаза и сказала: «Хочешь совета? Вот он: всегда поступай так, чтобы чувствовать себя счастливой». Я очень удивилась и попросила объяснить подробнее, что она имеет в виду. «Откуда я знаю?» — засмеялась бабушка и продолжила: «Теперь я вижу, ты пошла в отца, поэтому поверь — тебе об этом известно куда больше моего. Попробуй-ка вспомнить, что тебе говорил мой сын, не такая уж маленькая ты была!»

В тот момент я почему-то представила, как однажды сидела с папой в полутемном кабинете. За окном сгущались сумерки, но свет мы не включали, слишком увлеченные переводом какой-то итальянской книги. Когда я в очередной раз допустила ошибку, папа укоризненно покачал головой и произнес: «Катя, запомни, важно каждое слово, потому что каждое слово имеет свою цену»…

В общем, мне категорически не нравятся то, что творится в моей голове после знакомства с Лисом. Особое беспокойство вызывают мысли о цене слов. Два раза я уже за них платила, но сейчас-то никакие обещания не были нарушены, правда?

6 мая 2009 года