Екатерина. Цена слова

— Когда демон появился здесь впервые, я занялся поисками дополнительных источников информации. Набралась целая коробка. Попросите Ванечку, он вам поможет с транспортировкой.

— Благодарю!

Возле дверей меня останавливает голос Геннадия Ефимовича:

— Вы же умная, подумайте еще!

Я оборачиваюсь и обещаю с яркой улыбкой на губах:

— Подумаю. Обязательно подумаю. Но для начала, прочитаю все, что вы собрали.

Шеф отрицательно качает головой. Он разочарован. Я, честно признаться, тоже.

Пустая коробка стоит слева от стола, стопка прочитанного — справа. Я только что положила на нее последнюю тетрадь с заметками какого-то доктора, наблюдавшего «особую» пациентку. После ознакомления с подборкой, любезно предоставленной начальником, выводы напрашиваются неутешительные. Геннадий Ефимович назвал мое положение проблемой, так вот, он преуменьшил. Это катастрофа.

Бывали случаи, когда сайри возвращались за своими потомками, но такое поведение отцов, узнавших о своих отпрысках, — скорее исключение из правил. А мой ребенок — сам по себе исключительное исключение. Никогда прежде наследники высочайших домов не награждали детьми человеческих женщин по вполне понятным причинам. Им не нужны полукровки, реально претендующие на власть. Поэтому вариант сплавить сына папочке не рассматривается. Лис, может, и воспримет такой поворот событий … приемлемо, но его окружение вряд ли. Доказательством этому служит история Баисара. Будет идеально, если о моем сыне никто никогда не узнает. Конечно, Геннадий Ефимович, сказал бы, что идеальным решением будет и вовсе избавиться от него, но я не смогу.

Помню, как делилась с Лисом своими мыслями о смысле жизни. Звучало, наверное, ужасно глупо, но, как бы то ни было, теперь я его обрела. Наконец-то можно строить планы, забегая чуть дальше, чем на год. Для начала стоит обдумать сложившуюся ситуацию со следующих точек зрения: что у меня есть, на кого можно положиться, какие действия нужно предпринять в первую очередь.

Итак! Есть работа, с которой никто меня увольнять не собирается. Есть Лиля, исправно снабжающая меня заказами. Есть определенная сумма на счете, которой нужно с умом распорядиться. Как именно охотно подскажут в банке и в налоговой. Последнюю инстанцию посетить стоит непременно, вряд ли можно получить такую сумму и не поделиться с государством.

Положиться я могу только на себя. Ну, и на Геннадия Ефимовича. В определенной степени. Как бы он не ворчал, чувствую, что не бросит в сложный период. И потом тоже. Может быть, и мне со временем подберет подходящего супруга! Шутка, конечно. Одна только мысль о том, что ко мне прикоснется кто-то кроме Лиса, вызывает отвращение. А осознание того, что сам Лис ко мне больше никогда не прикоснется, вызывает желание разрыдаться!

Сопротивляясь внезапному порыву, пытаюсь рассуждать если не в позитивном ключе, то хотя бы конструктивно.

Не получается. Вместо ответа на вопрос «какие конкретные действия следует предпринять» в голове звучит лишь одно: «Хочу, чтобы меня обняли и сказали, что все будет хорошо».

— Мамочка, — произношу со всхлипом и тут же зажимаю рот ладонями. Мне казалось, что это слово я позабыла навсегда.

«А почему бы не позвонить ей?» — вопрошает странная, непонятно откуда взявшаяся часть меня.

«Потому что это пустая трата времени и неразумная трата нервов», — отзываются остатки здравого смысла.

«Но не стоит ли разобраться с этим вопросом? Неужели лучше до конца жизни терзать себя, строя догадки, почему она так поступила? Возможно, она оказалась жертвой неподвластных ей обстоятельств, как говорили сайри!»

«Сайри много о чем говорили», — упрямо ворчит практик внутри меня.

«И часто они лгали?»

Это остается без ответа.

Интересно, голоса появились просто на фоне беременности или же они все же связаны с тем, кто у нас папочка? Понимаю, вопрос чисто теоретический, но все же интересно узнать на них ответ.

Пока дискуссия в моей голове не возобновилась, встаю и дохожу до телефона в прихожей. Страшно вспомнить, когда я им пользовалась в последний раз! Возле аппарата мой запал проходит. Не люблю домашние телефоны так же сильно, как и зеркала. Протягиваю руку, и она безвольно зависает возле трубки, а в ушах стоит звон бьющегося стекла. Я зажмуриваюсь, отгоняя серебристые вспышки осколков. Воображаемых, естественно.

Очень вовремя! Если уж так хотелось, чтобы я подошла к этой адской машине, зачем показывать старые воспоминания? От них… больно.

«А если ей больнее?» — проносится в мыслях.

Я опускаю руки и вцепляюсь в край комода.

— Почему ей? — выдавливаю из себя. — То долбанное зеркало меня чуть не убило, когда она запустила в него телефоном, узнав о смерти папы!

В голове вновь воцаряется тишина. Очень удобная тактика! И она дико злит!

— Я сделаю это один раз! — вслух убеждаю кого-то. — Если трубку возьмет Виктор, второй попытки не будет. Если не возьмет никто — аналогично.

Пальцы спотыкаются только на коде, а дальше порхают над кнопками, как у искусной пианистки над клавишами обожаемого инструмента. Облокотившись на прохладную стену, жду ответа…