Екатерина Великая

В рескрипте на имя Потемкина Екатерина передавала ему полную власть «сделать все потребные распоряжения, кои были бы достаточны к защищению хана Шагин-Гирея и к приведению нами в повиновение ему татарских народов»^[1116]. Ситуация в Крыму и на Тамани складывалась крайне опасная. Кровавые волнения татар на полуострове, далеко не в первый раз подавленные с помощью русского оружия, убедили светлейшего князя в необходимости менять политику России по отношению к ханству. По его мнению, следовало переходить от поддержки русского ставленника к прямому включению Крыма в состав империи. «Я все, всемилостивейшая государыня, напоминаю о делах, как они есть, — писал он. — …Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли осторожность с турками по Бугу или с стороной Кубанской, в обоих сих случаях и Крым на руках… Положите и теперь, что Крым Ваш, и что нету уже сей бородавки на носу. Вот вдруг положение границ прекрасное. По Бугу турки граничат с нами непосредственно, потому и дело должны иметь с нами прямо сами, а не под именем других. Всякий их шаг тут виден… Мореплавание по Черному морю свободное… Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собою Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни обогатить Вас не может, а только покой доставить. Удар сильный, да кому? Туркам. Сие Вас еще больше обязывает… Сколько славно приобретение, столько Вам будет стыда и укоризны от потомства, которое при каждых хлопотах так скажет: вот она могла да не хотела или упустила»^[1117].

Русская партия среди татарских вельмож, существовавшая на деньги Петербурга, предложила светлейшему князю понудить хана к отречению от престола и организовать со стороны жителей Крыма просьбу о принятии их в русское подданство^[1118]. 14 декабря 1782 года императрица вручила Григорию Александровичу секретный рескрипт о необходимости присоединить Крым к России «при первом к тому поводе»^[1119].

Начало операции по присоединению Крыма было запланировано на середину весны 1783 года, когда в степи появится подножный корм для лошадей. 8 апреля Екатерина подписала Манифест «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу»^[1120]. «Как хан уедет, то крымские дела скоро кончатся, — писал ей Потемкин из Херсона, — я стараюсь, чтоб они сами попросили подданства»^[1121]. Пребывание Шагин-Гирея на полуострове ставило его подданных в неудобное положение. Одно дело искать нового сюзерена, когда прежний владыка покинул свой народ, и совсем другое — уходить под руку России, когда хан не выехал еще за пределы собственных владений. Потемкин понимал колебания татарской знати. Он предпочитал терпеливо ждать, пока татары сами не подадут просьбу о вступлении в подданство России, а уж потом вводить войска на полуостров. И не ошибся. Русская партия действовала успешно и вскоре после отречения Шагин-Гирея обратилась к Екатерине с адресом, в котором просила ее присоединить Крым к России^[1122].

«Дай Боже, — восклицает Екатерина в письме Потемкину 30 мая, — чтоб татарское или, лучше сказать, крымское дело скоро кончилось… лучше бы турки не успели оному наносить препятствия… а на просьбу татар теперь не смотреть»^[1123]. Императрица, как видно из этих строк, считала возможным пренебречь при занятии Крыма формальным волеизъявлением его жителей, которому такое большое значение придавал светлейший князь. Ее беспокоили сроки осуществления операции, так как она опасалась, что Порта может, собрав войска, помешать присоединению ханства.

10 июля из лагеря при Карасубазаре Потемкин сообщил императрице о присяге татарской знати. «Знатные уже присягнули, теперь за ними последуют и все… Со стороны турецкой по сие время ничего не видно. Мне кажется, они в страхе, чтоб мы к ним не пришли, и все их ополчение оборонительное»^[1124]. Действительно, вскоре состоялась присяга мусульманского духовенства и простого народа. «Говорено было мне всегда, что духовенство противиться будет, а за ними и чернь, но вышло, что духовные приступили из первых, а за ними и все». Мусульманское духовенство Крыма было настолько раздражено пренебрежением бывшего хана к религиозным традициям, что, получив от Потемкина заверение «соблюдать неприкосновенную целость природной веры татар», не только само согласилось присягнуть, но и склонило к этому основные слои населения^[1125].

Потемкин разработал основы переселенческой политики. Главенствующим стал принцип раздельного проживания народов с разной религией и культурой: переселенцы занимали только пустующие земли, создавали новые города и деревни и практически не соприкасались с кочевниками в хозяйственных занятиях. Это предотвращало конфликты между разными, подчас враждебно настроенными друг к другу народами. Христиане селились на побережье, а татары — в основном в центральных степных районах. Такое положение не позволяло татарам в случае удара Турции сразу прийти на помощь единоверной Порте — на берегу размещались базы русской армии и флота.