Екатерина Великая

«Здесь мы имеем дело с переменой декораций, которая, по моему мнению, заслуживает большего внимания, чем любое другое событие с начала правления, — писал он в донесении в Лондон. — Господин Васильчиков, которому Бог не дал большого ума, чтобы оказывать сколько-нибудь заметное влияние на дела и пользоваться доверием своей любовницы, теперь имеет преемника, который, похоже, в избытке обладает и тем, и другим». Лохматый, благоухающий Потемкин вызывал «всеобщее изумление, близкое к оцепенению», писал посланник. Он совсем не был похож на Васильчикова, неоперившегося и застенчивого. Потемкин был силой, с которой приходилось считаться. Говорили, что он обладал необычной проницательностью и тем, что посол называл «глубоким пониманием людей».

«Благодаря этим качествам и лености своих соперников, он верил, что способен подняться до заоблачных высот, которые сулило ему безграничное честолюбие», — написал Ганнинг в заключение. Другими словами, он мог запросто взять в руки бразды правления в России.

Екатерина, несомненно, восторгалась огромным, переменчивым в настроениях, мозговитым Потемкиным. Ее собственное состояние духа, которое долгое время было сумрачным, нежданно просветлело. Императрица приободрилась. Сомнений быть не могло: причиной такой перемены стал ее новый фаворит. «Она просто без ума от него», — заметил сенатор Елагин. — Они, должно быть, — по-настоящему любят друг друга, потому что очень похожи». Так или иначе, но Екатерина наконец нашла родственную душу, которую искала всю свою жизнь. Она, опьяненная счастьем, буквально светилась, источая радость.

«О, месье Потемкин! — писала она в одной из своих многочисленных любовных записок. — Какое отъявленное чудо вы сотворили, обладая такой расстроенной головой, которую до сих пор выдавали за лучшую в Европе!.. Какой позор! Какой грех! Екатерина Вторая пала жертвой этой сумасшедшей страсти!»

В возрасте сорока пяти лет она чувствовала себя так, словно влюбилась впервые в жизни. «Со мной случилось то, над чем я смеялась всю свою жизнь, — писала она своему возлюбленному, — случилось так, что моя любовь к тебе ослепляет меня. Теперь я испытываю те чувства, которые считала идиотскими, преувеличенными и противоестественными. Я не могу оторвать от тебя своего глупого взгляда. Я забываю все, что диктует мне мой разум, я чувствую, что в твоем присутствии становлюсь совершенно глупой».

От любви в голове у Екатерины все перемешалось, хотя душа ее воспарила. Она утратила свое обычное благоразумие и равновесие. Ее стремление к умным беседам угасло. Она больше не чувствовала себя самой собой, она стала «кем-то в горячечном состоянии». С ее губ не сходила счастливая улыбка. «Когда я с тобой, я забываю обо всем на свете, — писала Екатерина своему новому фавориту. — Никогда еще не была я так счастлива, как теперь».

Потемкин знал, как тронуть сердце Екатерины, как дать ей почувствовать, что она любима. Он пел ей мелодичные и сладкозвучные песни. Голос его звучал мягко и искренне. Он восхищался в ней следами былой красоты, мимолетными искорками юного задора, проскакивавшими в ее светящихся глазах, цветом ее нарумяненного лица. Он пробудил в ней страсть — он называл ее «огненная женщина», — он заставил ее поверить, что для него она была единственной женщиной в мире.

Похоже, Потемкин искренне влюбился в государыню. Когда он принимал участие в государственном перевороте, вознесшем ее на престол, то был еще молодым офицером и не сыграл сколько-нибудь заметной роли. Несомненно, он помнил, какой была в ту пору она, потрясающе отважная женщина на белом коне, смело скачущая навстречу своей уникальной судьбе. Он любил ее дерзость, которая была сродни его собственной. Он любил ее прямоту, широкий ум, мечты об улучшении и переменах. У него тоже были отважные, порой фантастические замыслы. Он любил ее сильное, податливое тело зрелой женщины, которое искало любви и давало ее. Его жажда совпадала с ее жаждой, и вместе они находили утоление.

Сенатор был прав: Екатерина и Потемкин похожи были друг на друга в своей любви, полной бушующей страсти. Пусть его чувство сопровождалось себялюбивыми порывами — оно все равно было всепоглощающим. Это был выбор на всю жизнь.

«В наших отношениях есть что-то необычное, что нельзя выразить словами, — писала Екатерина. — Не хватает алфавита, и букв мало». В самый разгар бедствий, больших и малых, в грубых объятиях железного века, на пороге старости с ее незащищенностью и тщетностью усилий Екатерина вкусила плоды настоящей большой любви.

Благословив императрицу, судьба наконец улыбнулась и России. В марте 1774 года под Оренбургом потерпел поражение бунтовщик Пугачев. Его свирепое, но плохо обученное войско было разбито в пух и прах, а оставшиеся в живых разбежались кто куда. Сам он с остатками своего расфуфыренного двора, больше похожего на жалкий балаган, скрылся в неизвестном направлении.

Глава 24