Екатерина Великая. Греческий прожект

Князь Федор Сергеевич Барятинский, сдерживая смех, ответил:

– Почтенный губернатор не знал, что иногда случаются солнечные затмения.

Графиня Анна фыркнула. Лев Нарышкин продолжил совершенно сериозно:

– Вот тогда, помнится, Олсуфьев предложил государыне, за невежество его, снять с поста губернатора. Но императрица не поддержала его, сказав, что сей губернатор, может статься, хороший человек и знатный руководитель.

– И посоветовала послать ему календарь, – ввернул свое слово князь Барятинский. – Там кое-что говорится и про затмения.

– Да-а-а-а, – насмешливо протянул обер-шенк Нарышкин, – бывает и таковое….

Графиня Анна Чернышева, передернув плечами, встала и, преисполненная неудовольствия, отправилась к креслам в другой угол гостиной.

* * *

Анна Нарышкина, как нередко бывало, по приглашению императрицы, прибыла на очередное Малое собрание в Эрмитаже. Добродушно беседуя с государыней и близким окружением Екатерины в тесном кружке, она, оглядываясь на мужчин, тоже сидящих в своем кружке и о чем-то мирно беседовавших, поведала, что некоторые из них почитают самыми красивыми – не русских, а французских девиц.

– У нас красавиц не меньше! – воспротивилась фрейлина графиня Екатерина Скавронская. – Самыми красивыми и умными почитаются графини Салтыкова, Остерман, Чернышева, Пушкина, госпожа Дивова, княжны Долгоруковы, Барятинская, молодые сестры Нарышкины, графини Шувалова и Загряжская…

Графиня немного передохнула и уже с улыбкой добавила:

Ну, и конечно, мои сестрицы графини Александра Браницкая и Варвара Голицына.

– Ну, и ты, голубушка, не уступаешь своим сестрам, – с улыбкой дополнила список красавиц Анна Протасова.

– Доброе сердце лучше пригожества, – возразила, молоденькая фрейлина, не самой приятной внешности. Но никто ее не услышал.

– А из мужчин? – полюбопытствовала веселая и остроумная, но далеко не молодая, изрядно пожившая на земле, Анна Нарышкина. Задавая сей вопрос, она закатила глаза и сделала смешную гримасу, исказив и без того изрядно поблекшее лицо.

Не задумываясь, Протасова, опередив Скавронскую, перечислила:

– Графы Николай Румянцев, Николай Салтыков, Александр Строганов, Андрей Разумовский, Андрей Шувалов, Александр Безбородко, Голицын, Куракин, Кушелев…

Загибая пальцы, Протасова, запнулась.

– Что ж ты, Королева, сбрасываешь со счетов князя Потемкина, да и родственников своих, Орловых? Забыла? – с укором обратилась к ней государыня. Анна Степановна смутилась, но быстро нашлась:

– Они, вестимо, красивые, но я бы паче отнесла их к самым… умным красавцам, – сказала она, делая ударение на слово «умным».

– Как по мне, так как раз, они и есть самые красивые и самые умные, хотя понятно, что женщины всегда умнее и значительнее мужчин, – заявила гофмейстерина, баронесса Мориц.

– А многие считают мужчин умнее, – подала свой упрямый голос Протасова.

Анна Никитична, уперев руки в пухлые бока, заявила:

– А по мне, будь хоть каналья, токмо б добрый человек!

– Церковь наша учит, что мужчина – глава во всем, – тихонько заметила Перекусихина.

– Вот сей пункт, которыл я бы оспорила! – скептически отозвалась государыня. – Жизнь показывает совсем другое. Что таковое мужчина без женщины? – она намеренно замедленно оглядела всех, ожидая реплики. Но все молчали. Екатерина улыбнулась:

– Они без нас – ничто! А женщина всегда найдет себе применение!

Статс-дамы переглянулись довольным взглядом, ведь, стало быть, они относятся к лучшей половине человечества.

– Наши русские женщины, – продолжала назидательно государыня, – особливые умницы и красавицы. Помните, приезжал из Италии женский сердцеед и ловелас по фамилии – Казанова. Он – весь из себя дворянин, благородный, а полюбил нашу простолюдинку, крепостную девицу. Выкупил ее у родителей, назвал Замирой, обучил манерам, грамоте… Ох, и посмеялась я тогда сей его влюбленности…

– Да, государыня, вспоминаю, было таковое дело, – отозвалась Нарышкина. – Весь город говорил об том. Однако через некоторое время, наша барышня-крестьянка надоела заезжему ловеласу, и он ее пристроил замуж за какого-то старого богача, а сам уехал.

Перекусихина жалостливо захлопала редкими ресничками: – Как же так: то выкупил девицу, то потом кому-то подкинул?

– Уж больно бедная Замира оказалась ревнивой, а Казанове хотелось новых приключений, – объяснила ей императрица.

– Ох, кавалеры! Не знают, как свое счастье надобно беречь, – осуждающе покачала головой Перекусихина.

– Наши русские женщины лучшие в мире, а благодаря им – и весь русский народ – особливый народ в целом свете! – паки, весьма категорично, заявила государыня.

– Что сие означает? – возразила Дашкова, – ужели Бог не все народы сотворил равными?

– Русский народ, – продолжала государыня – отличается догадливостью, умом, силою. Я знаю это по-многолетнему опыту моего царствования. Бог дал русским особенное свойство!

Все присутствующие, переглянувшись, горделиво подняли головы: уж очень по душе пришлось всем высказывание их императрицы и о женщинах, и о своем народе.