Екатерина Великая. Сердце императрицы

– Слушай внимательно, не перебивай! Да о зайце помни!

– Говори, Алексей.

Хриплый голос женщины сейчас ничуть не походил на голос великой княгини Екатерины. Но она хотя бы заговорила, и Кирсанов счел это добрым знаком.

– У меня есть сильное опасение, Катя, что дитя твое было убито. Ни я, ни кто иной из моих коллег не знает, какая болезнь подтачивала жизнь твоей дочери. Я опасаюсь, что среди твоего окружения есть лазутчик или подлец, который избрал убийство своим ремеслом.

Екатерина сжала кулаки.

– Третьего дня я отослал письмо своему давнему другу и ждал от него совета. В письме я описывал симптомы хвори, надеялся, что он подскажет мне, как излечить Аннушку. Ты слышишь меня, Катя?

Великая княгиня кивнула. Отчаяние из ее глаз пропало – и на смену ему пришла ярость, страшная в первую очередь тем, что пока непонятно было, на кого ее излить.

«Не рыдай, душа моя, лучше злись! Злость придаст тебе сил. А потом, когда, дай Бог, зло будет покарано, я позволю тебе вволю выплакаться, накричаться всласть…»

– Сейчас мы с тобой выйдем отсюда, и я провожу тебя в опочивальню. Делай что хочешь, только не показывайся до утра. Я же займусь всем, что положено.

– Но… Алеша, как же Аннушка? Она здесь так и останется одна?

– Одна? А где нянюшка? Отчего я здесь не вижу ни души? Скажи мне, великая княгиня, ты отпускала девушек сегодня вечером?

Екатерина отрицательно покачала головой – она только после слов Алексея заметила, что в детской пусто.

– Выходит, убивец пытается с себя вину на кого-то иного переложить? Ступай, душа моя, я разберусь. Да постарайся утаить все до утра, молю!

Побелевшие пальцы Екатерины на игрушке лучше всяких слов рассказали Алексею о том, что она сейчас чувствует.

– Сдержись, любимая. Малышке ты уже не поможешь, но, даст Бог, мы найдем ту тварь, которая учинила этакое зверство.

Екатерина послушно встала, словно деревянная кукла, сделала несколько шагов. Обернулась к Алексею, но, натолкнувшись на его взгляд, покорно побрела к двери. Несчастный заяц с полуоторванным ухом качался в такт ее шагам.

«Клянусь, тот, кто это сотворил, сто раз пожалеет о своем деянии. Эта женщина его не пощадит. Быть может, не сразу, но она непременно отправит его к праотцам! Глупец не знает, что нельзя злить львицу, ибо она пощады не знает!»

А в том, что Екатерина подобна львице, Алексей давно уже не сомневался.

Наступившее утро застало великую княгиню дремлющей в кресле. Несколько бесконечно долгих часов она мерила шагами опочивальню, не раз подходя к двери, но так и не открыв ее. Постепенно пришло понимание беспощадной правды – ее гнев уже не вернет любимое дитя, но заставит скрыться виновного в страшном злодеянии. Так ее и застал Алексей – уронившую голову на сложенные руки, с несчастным зайцем на коленях.

Следом в опочивальню на цыпочках шагнула Прасковья Брюс. Кирсанов сделал ей знак, чтобы она молчала, но чутко дремлющая Екатерина уже открыла глаза.

– Паша? Откуда ты здесь?

– Алексей послал за мной, матушка. Он не хочет надолго оставлять тебя одну.

– Алеша? – Екатерина подняла на доктора взгляд.

– Софьюшка, сдержись. Я кое-что узнал, но прошу у тебя время до полудня – придут ответы на те вопросы, которые я задал служивому люду.

– Служивому люду? О чем ты?

– Матушка, рядом с тобой враг. И, опасаюсь я, не один. Однако, думаю, в глупости своей он не знает еще, что нам сие ведомо. И чем дольше он будет пребывать в неведении, тем вернее нам удастся его обнаружить. Дамы, теперь я откланяюсь. До полудня меня не будет. Но и вы без крайней нужды дальше опочивальни носа не кажите.

– Алексей, я не выдержу!

– Молю тебя, сдержись. Добрейшая Прасковья Александровна может тебя и привязать, верно, сударыня?

– Верно, доктор! Могу… – Брюс улыбнулась Алексею. Пусть она не понимала раньше, чем привлек Екатерину этот незаметный доктор, однако сейчас смогла разглядеть и высокий рост, и широкие плечи, и поистине мужской характер.

– Иди уж, лазутчик, – бессильно махнула рукой Екатерина, отворачиваясь к огню.

Как провели женщины эти несколько часов, обе помнили смутно. Алексей слово сдержал. Едва пробило одиннадцать с половиной, как он вошел в опочивальню.

– Сударыни, мне следует с вами побеседовать весьма и весьма серьезно. Прасковья Александровна, присядьте ближе. Софьюшка, возьми себя в руки и выслушай меня. А потом, клянусь, я позволю тебе все, что угодно. Если пожелаешь, можешь даже убить.

Екатерина недобро усмехнулась.

– Похоже, я скоро узнаю, кого мне следует убить, Алеша. А тебя оставлю на десерт, ежели крови этого несчастного мне покажется мало.

«Львица, сущая львица… – с удовольствием подумал Алексей. – Она мне люба всегда, но сейчас, с горящим взглядом, выпрямившаяся… Чистая амазонка!»

Как ни больно ему было за Екатерину, но не залюбоваться ею он не мог. Как не мог и не порадоваться, что у нее достало сил дождаться вестей, сколь бы страшны они ни были.

– Прежде чем я начну рассказ, душа моя, я хочу, чтобы ты прочитала сие.