Екатерина Великая (Том 1)

– Ваше превосходительство! – радостно отнёсся Бестужев. – Ко мне? Очень приятно, очень-с!

– К вам, граф! – сказал господин фон Букков глубоким басом.

– Прошу подняться в приёмную… Прошу-с! Я к вашим услугам!

Двадцать минут генерал нервно шагал взад и вперёд по приёмной, пока не распахнулись высокие палисандровые двери кабинета и канцлер не стал на пороге:

– Прошу-с!

Оба сели напротив друг друга на широкие кресла.

– Чем могу служить?

– Ваше сиятельство, – заговорил генерал фон Букков, оправляя синюю ленту через плечо. – Имею именное повеление от её величества императрицы, королевы Марии Терезии – обратить внимание русского правительства на то обстоятельство, что командующим русской армией в Пруссии графом Апраксиным союзные обязательства не соблюдаются. В то время как австрийская, французская и саксонская армии, свои силы напрягая, бьются и в Богемии и на Рейне, русская армия, разбив пруссаков под Гросс-Егерсдорфом, неожиданно ретираду обратно учинила, якобы на зимние квартиры… Союзные командования тем обеспокоены, поелику они в том к себе недоброжелание видеть могут.

Бестужев с приятной улыбкой поднял вверх руку.

– Простите, мой генерал! – сказал он. – Простите! Все такие оплошности фельдмаршала Апраксина уже исправлены, и не сомневаюсь, что оный генерал в скорости сильную оффензиву[43] начнёт…

– Но это только дипломатия вашего сиятельства! Какие же сему доказательства быть могут?

– Вот они!

Из бисерного портфельчика Бестужев вынул письмо Фике.

– Прошу вас пробежать это письмо!

Удар Бестужева был нанесён верно. Не прошло и десяти минут, как австрийский генерал бросился из бестужевского дома прямиком в резиденцию австрийского посланника графа Эстергази. Граф Эстергази широко раскрыл глаза:

– А-а-а! Вот оно что! Так, значит, это её высочество великая княгиня Екатерина задерживала армию Апраксина! О-о! В чью же пользу она действовала? В пользу Пруссии? О-о-о! А какова же позиция в этом деле её супруга, наследника?

– Он всегда был пруссаком! – пожал плечами фон Букков. – Всем очень хорошо известно…

За розовым с золотом письменным столом в стиле рококо через пару дней уже строчил донесение в Париж посланник Франции маркиз Лопиталь:

«В Петербурге – неслыханный скандал. Великая княгиня Екатерина Алексеевна имела неосторожность, вернее – безрассудство написать письмо фельдмаршалу Апраксину, в котором она освобождает генерала от клятвы, данной ей Апраксиным, что он будет задерживать свою армию. В этом письме она приказывает главнокомандующему открыть военные действия снова. Это письмо в подлиннике Бестужев показал фон Буккову, тот сообщил Эстергази, а Эстергази на приёме у императрицы потребовал объяснений… Супруга государя-наследника, таким образом, уличена в поддержке короля Прусского…»

Очередное заседание Верховной Военной Конференции происходило под председательством самой императрицы. Невысокое октябрьское солнце светило в высокие окна, окна светились на лаковом полу. Вокруг стола, накрытого красным сукном, под золотыми канделябрами, сидели вельможи Бестужев, Бутурлин,[44] Трубецкой, Воронцов да оба Шуваловы.

Полубольная императрица волновалась и всё время держала себя за сердце.

– Господа! – говорила она. – Какой срам! Позор! Наша армия, пруссака разбивши под Гросс-Егерсдорфом, столько своих положивши, плодами победы не воспользовавшись, ноги уносит. Как мне теперь в глаза союзникам смотреть? Австрийцы под Прагой бьются, французы на Рейне, король Прусский Вену брать хочет, а мы из Пруссии бежим, ему руки развязываем. Выходит, что мы ко всему делу непричастны!

Петровна теперь почти уж кричала в голос:

– Это всё потому, что главнокомандующий осмелился приказ наш нарушить, ретировался самовольно. Значит, он на то какие-то причины имел. Разберём потом точно. А сейчас надлежит Конференции решить, как с Апраксиным поступить за такое ослушание. И поэтому пусть каждый из господ конферентов своё мнение выскажет и подаст в собственноручной записке в запечатанном конверте…

Императрица сама конверты вскрывала, мнения читала.

Все мнения в конвертах были одинаковы.

За отход армии отвечает он, Апраксин, для чего его следует от командования сейчас же отрешить и вызвать сюда для суда над ним…

– Быть по сему! – указала императрица. – Алексей Петрович, изготовь, батюшка, указ о том, чтобы мне подписать. Командовать армией графу Фермору… Он и ближайший, и действовал доблестно в Мемеле. Опричь того – надо разобрать, кто же это на такие великие дела того старого лентяя подвигнул?

И она в упор посмотрела на Бестужева.

18 октября указ об отрешении Апраксина был уже получен в армии. В это время армия всё ещё тащилась походом. Дожди лили не переставая, окрестности, рыжая щётка лесов курились серо-жёлтым туманом. Через два дня Апраксина под конвоем везли уже на восток. Особого сожаления солдаты по Апраксине не высказывали, хотя и говорили:

– Апраксин-то хоть свой, русский, а от нечестивых немцев какого добра ждать? Ведь и Фермор с ними единоверец. Ворон ворону глаза не выклюет…