Екатерина Великая (Том 1)

– Ваше высочество, если вы говорите обо мне, то здесь, в присутствии её величества, я должна сказать, что я лишь зла на тех, кто подбивает вас на несправедливые поступки. Да, я стала упряма, потому что та моя угодливость, которую я соблюдала по отношению к вам всё время, вызывала в вас лишь одну неприязнь…

Наступило молчание. Императрица сидела, прикрыв глаза рукой от ярких свеч. Великий князь и Шувалов говорили теперь про связь Бестужева со Штембке… Так как это не касалось Фике, то она стояла молча, перебирая на груди чёрные кружева. Наконец императрица подняла на неё глаза:

– Как же ты смела отдавать приказания Апраксину? Останавливать армию в наступлении?

– Я? Приказания? Никогда в жизни… Мне и в голову никогда не приходило делать это…

– Вон на туалете твои письма. А тебе было запрещено писать ему…

– Вот это правда. За это простите меня, ваше величество. Но в письмах моих приказов нет. Я писала только, что в Петербурге говорят о нём.

– Зачем ты это делала?

– Я любила старика. Принимала в нём участие. Это было одно письмо. А в двух других я поздравляла его с рождением дочери да с Новым годом. Вот и всё!

– Бестужев говорит, что были ещё письма…

– Он бессовестно лжёт. Он обманывает вас, ваше величество!

– Тогда я прикажу пытать его…

– Ваша воля, ваше величество. Но было только три моих письма…

Разговор продолжался больше полутора часов. Стал говорить великий князь. Он нападал на жену, но говорил глупо, ненаходчиво. И каждое его слово Фике парировала спокойно, с выдержкой, с достоинством.

Утомлённая царица в конце концов зевнула. Увидя, что великий князь и Шувалов разговаривают между собой, она, взглянув с доброй улыбкой на Фике, сказала:

– Нам надо поговорить с тобой… Не так!

И сделала движение головой в сторону свидетелей.

– Наедине! – прошептала она.

Приём кончился.

Они будут разговаривать наедине!.. Радость, гордость удачи заливали душу Фике, когда она возвращалась к себе опять по тёмным анфиладам дворца. С наслаждением разделась, сбросила с себя жёсткое платье, легла. Раскрылась дверь, явился опять Александр Шувалов и, став у постели, вытаращил на неё глаза:

– Императрица шлёт свой привет вашему высочеству. Она будет разговаривать с вами наедине…

Фике рассыпалась в благодарностях, в комплиментах государыне. А через несколько дней ей передали и выводы, которые царица сделала после их беседы:

– Великая княгиня очень умна, а великий князь – дурак!

И у Фике, впервые за много времени, появилась на губах улыбка, твёрдо сжались губы:

«Это – победа!»

Пусть после этого свидания были ещё арестованы у Фике две её камер-фрау; пусть граф Брокдорф продолжал дуть великому князю в уши, что «змею нужно раздавить», пусть сам великий князь только того и ждал, что вот-вот Екатерину вышлют домой, в Германию, а он женится на Лизке Воронцовой, – положение Фике, несомненно, укреплялось: сам канцлер Воронцов уговаривает её не уезжать из России.

Фаворит императрицы Шувалов шепчет ей:

– Всё будет так, как вы желаете!

И в письме к арестованному Елагину, которому она посылает 300 червонцев, Фике пишет:

«Я ещё в горести, но надежду уже имею». Следствие над Бестужевым было окончено только в 1759 году. В приговоре он был назван «обманщиком», «изменником», «злодеем» и приговорён к смертной казни. Но Алексея Петровича не казнили, а лишь сослали в его подмосковное имение Горетово, где он и выжидал дальнейших событий. Выслали тоже и ювелира Бернарди и Елагина – в Казань, Ададурова – в Оренбург, Штембке – в Германию.

Из всей компании этой уцелела только одна Фике – её мир с императрицей Елизаветой был уже заключён. При втором свидании наедине великой княгине оставалось только поклясться на иконе, что она послала Апраксину всего лишь три письма, что для неё не составило никакого затруднения. Следствие над Апраксиным всё тянулось и тянулось, пока наконец, испуганный предстоящей пыткой, он уже под осень не умер от паралича сердца. Фельдмаршала похоронили, как преступника, безо всяких воинских почестей.

А война продолжалась. На карте стояло само существование Пруссии, а следовательно, её будущая история. Король Прусский счастливо бил французов, австрийцев, саксонцев, но хвалёная армия Фридриха никак не могла рассчитывать на победу при столкновении с русскими.

– Русского мало пробить пулей, – говорил сам Фридрих. – Его надо ещё свалить!

«С русскими ничего я не могу поделать! – пишет он своему посланнику в Лондон. – Только одно меня убеждает: меня информировали, что императрица Елизавета опасно больна. О, если бы она умерла! Это могло бы повести к полной перемене политики… Кроме такой случайности – мне рассчитывать не на что…»

Но смерти императрицы всё ещё нет, и Вилим Вилимович граф Фермор, несмотря на все затяжки, отдаёт снова приказ – идти в Пруссию, делать летнюю кампанию 1759 года.

Глава восьмая БЕРЛИН ВЗЯТ!