Екатерина Великая. Завершение Золотого века

– Я бы сказал, ты красивше, Аркадий. Можливо, все ж-таки возьмешь в жены Протасову? Сказывают, она умна, к тому же, приближенная императрицы…

Головкин посмотрел на Зубова. Тот кивнув, выдал:

– Она еще в детородном возрасте. Вообрази, колико новых Морковят у тебя появится, окроме дочери Варварушки.

Все четверо весело рассмеялись. Едино граф Головкин еще долго в тот день то зло, то насмешливо, то весело муссировал сию материю.

* * *

Князь был в вящей заботе о Кавказских военных действиях: еще в августе, когда стало ясно, что турки под видом переговоров тянут время, Потемкин послал приказания командующим Кубанского и Кавказского корпусов нанести удары по неприятелю. В день его рождения, тридцатого сентября, отрядом генерала Ивана Ивановича Германа турецкая армия была разгромлена на берегах Кубани самым чудесным образом. Поистине: Бог так устроил, что и в ум не приходило.

Пятьдесят первый день своего рождения Светлейший князь отпраздновал пышно, с развлечениями, кои могло придумать токмо его редкостное воображение. После всех увеселений, однако, ему было особливо приятно получить, от токмо что прибывшего курьера, письмо и подарок от императрицы Екатерины Алексеевны. Она писала:

«Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 10 и 11 сентября я получила. Короля Шведского, надеюсь, нетрудно будет уловить, и мы будем жить дружно, ибо у него нет гроша. Полки все будут укомплектованы, и лодки по Двине я строить приказала, но Его Величество Прусский Король уже изволит изъясниться, что нас не атакует, чему нетрудно и поверить, паче же, ежели Бог тебе поможет турок побить, а потом мир заключить. А не побив их, турецкие союзники будут всячески турок от мира удерживать. Графу Ивану Салтыкову поручила команду над Двинской армией, а под ним Игельстрем и Князь Юрий Долгорукой. Хорошо, что поляки глаза открывают. Когда Бог даст, зделаешь мир, тогда реконфедерацию составим, а прежде того она не нужна, да и в тягости быть может, понеже ее подкрепить должно будет деньгами и людьми.

Плюнь на пруссаков, мы им пакость их отмстим авось-либо. Извини, мой друг, что я дурно и коротко пишу: я не очень здорова, кашель у меня, и грудь и спина очень болят. Я два дни лежала на постеле, думала перевести все сие, держась в испарине, а теперь слаба и неловко писать. Твой корнет за мною ходит и такое попечение имеет, что довольно не могу ему спасиба сказать. Прости, друг мой, поздравляю тебя с имянинами и посылаю тебе перстень. Меня уверяют, что камень редкий.

Сентября 30, 1790».

Подарок застал Светлейшего в Бендерах. Сняв с левой руки два перстня, Потемкин надел новый. Подошед к окну, он долго пристально разглядывал короткие фиолетовые лучи, исходящие из камня. Перстень был хорош, слову нет!

Сев за стол, поглядывая на камень, князь писал: