Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

Узнал о кончине Императора. Я отправляю барона Биллера в Вену, чтоб узнать, как у них мыслят и какое разположение нового Государя⁷. Из Варшавы не имею никаких известий, а ежели и будут, то все фабалы. Естли бы ревностный был тамо и не столь ненавидимый министр, много можно бы было обратить нам себе на пользу, пользуясь негодованием бедной шляхты, отверженной ныне от права подавать голос на сеймиках. Их тысячи противу богатых. Княгиня Сапега пристает к ним, недовольна Королем и Сеймом, как бы и ее не поворотить к нам, а она много может, но что делать?!

Прости, матушка родная, я скорблю, не имея Ваших писем. По смерть

вернейший и благодарнейший

подданный Князь Потемкин Таврический

1036. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Яссы. 25 февраля [1790]

Отделавшись, матушка родная, от болезни, крайне однако ж слаб. Боли головные замучили.

Император нас оставил. Не худо иметь порасторопнее Князя Голицына теперь в Вене для настроения дел с новым Государем. Не мудрено бы было Его поладить с Прусским Королем и с Англией и тем нам развязать руки кончить дела¹. Поверь, кормилица, что Порта столь в худом состоянии, что бы одной кампанией их из Европы проводили. Боже дай милость, а иначе лутче помириться. По смерть

вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

1037. Г. А. Потемкин — Екатерине II

Всеподданнейше прошу Ваше Императорское Величество повелеть прислать ко мне несколько экземпляров печатанного у нас алкорана. При сношении ныне с турками может он с пользою быть употреблен.

Князь Потемкин Таврический

25 февраля 1790 года. Яссы

1038. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. Из рескрипта, мною подписанного, увидишь положение дел до сего часа, и колико нужно готовиться к отпору злых намерений врагов наших¹. Всевозможные меры употребляются — укротить их злобу, отвратить и удалить принятые ими единожды правилы унизить Россию и влещи ее за собою в их намерения и виды по своим мнимым интересам немецким. Надлежит теперь смотреть — смерть Императора какие окажет обстоятельства; но судить по прошедшему о будущем, то дела останутся почти в том же положении, понеже и из сообщений Берлинскому двору предварительно кондиции мира с прошением их добрых оффиций, они из оных зделали употребление коварное, злое и гордое, доказующее умоположение того двора и бешеных намерений Герцберга, который Королем властвует. Теперь требует у Польши Торун и Данциг². Я говорю: пусть берет, но помню, что в 1763 году Бестужевым записано в протокол конференции, что сие — казус-федерис, понеже о Данциге трактаты и гарантии собенные, и я все то знаю, ведаю и помню, что после того дня и противу говорено и делано, и стараюсь обратить все к лутчему и к утушению, чтоб не все верх дном пошло, как пишешь.

Но нашего одного старательства тут недовольно одним пером, а надлежит врагам показать, что нас сюрпренировать[429] не можно и что зубы есть готовы на оборону Отечества, а теперь они вздумали, что потянув все к воюющим частям, они с поляками до Москвы дойдут, не находя кота дома. Пространство границ весьма обширно, это правда, но естьли препятствий не найдут, то они вскоре убавят оных. Мир нужен, но я с тобою весьма одного мнения, что турки, увидя сильную диверсию, оного не так скоро зделают, как бы сами желали, не имея таковой надежды. А набиваясь и домогаясь у турок мира, ничего не будет. Цесарцы торопливостию много дела свои испортили. Увидим, что теперешний Король Венгеро-богемский учинит.

Пришли ко мне репортиции тех войск, кои к границам Белорусским отряжаешь. Не могу обещать, чтоб шесть месяцев, коих просишь, выиграны были, а несколько время мы, кажется, что уже выиграли. С кавказскими жителями, чтоб обходиться мне милостиво, как пишешь, затруднения не будет, но о сих делах здесь я никаких известий не получаю, следовательно и ничего сказать не могу. Что ты, мой любезный друг, болен был, о том сердечно сожалею и прошу тебя всякое попечение иметь о своем здоровье.

Каково дела пойдут в Венгрии и Трансильвании при новом Государе, увидим, а брабантцы теперь в таковой конфузии, как французы. Однако их несогласия между собою остановили Англию и Голландию признать независимость их. Питт старается доныне отвратить войну, но, может быть, заведен будет Берлинским двором и Принцессою Оранскою по неволе. Теперь еще быть может и то, что выбором Короля Римского аттенция несколько оборотится на ту сторону³. Однако готовностию нашей ничто не испортится. Господин Великий Гетман Екатеринославских и Черноморских казаков, живи здорово, поделай дела добрые и будь уверен, что я Бога прошу, да благословит твои предприятия в пользе дел моих и Империи. Прощай, мой друг любезный, я здорова. Корнету твоему аттестат даю безпорочный.

Марта 1, 1790

1039. Г. А. Потемкин — Екатерине II

10 Марта [1790]. Яссы