Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

⁴Казаки щегольски поступили под Бендерами. — Попытка турок отбить у русского конвоя своих пленных привела к ожесточенному сражению подле переправы через Днестр. В жестоком 5-часовом бою была разбита и прогнана партия неприятеля (до 3 000), значительно превосходившая численность донских, бугских и черноморских казаков. Кошевой черноморцев Чепега был тяжело ранен.

⁵Принц Виртембергский приехал… — Младший брат жены наследника престола, генерал-майор принц Карл Фридрих Александр проделал кампанию 1789 г. под начальством Потемкина. О его дальнейшей судьбе см. письма № 1051, 1054, 1145.

⁶Не знаю, отправился ли Граф Салтыков, а нужно им взять движение. — «Дан указ Графу И.П. Салтыкову об отъезде в Кавказ», — отмечает Храповицкий 5.VI.1789 и приводит слова императрицы: «Все взял и не едет; буде идет в отставку, то на его место сыщется другой. У меня 40 тысяч там без действия и не делают диверсии».

967. Г. А. Потемкин — Екатерине II

25. VI.1789

Автограф. АВПРИ. Ф. 5. Д. 585. Л. 232.

Публикуется впервые.

¹Граф Петр Александрович все в Яссах, укладывает обоз и раскладывает по несколько раз в день. — Сдав в марте 1789 г. командование Украинской армией, Румянцев почти год жил в Молдавии, в непосредственной близости от театра военных действий. Фельдмаршал ссылался на свою болезнь (он действительно был серьезно болен, страдал от отеков ног и был тяжел на подъем), как на причину задержки. 23.IV.1789 Екатерина II своим рескриптом подтвердила Румянцеву, что отзыв от армии не имел «иного вида, кроме употребления Вас к служению в другом месте, соразмерно Вашим степени и искусству» (ДХ. 23.IV.1789). Румянцев отвечал: «Всемилостивейшее писание мою до крайности прискорбную душу вновь оживило, за исключением той скорби, которою я долго буду страдать, как долго я буду лишен случаев и способов на доказательство моего горячего усердия в военной службе Вашего Императорского Величества, коей я мою всю жизнь посвятил» (ДХ. 24.V.1789). Его пребывание в Молдавии порождало слухи в Петербурге и в армии, беспокоило Потемкина.

968. Екатерина II — Г.А. Потемкину

29. VI.1789

Автограф. РГАДА. Ф. 5. Д. 85. Ч. 2. Л. 172-172об.

Публикация — PC, 1876, сентябрь. С. 29.

Это ответ на письмо № 964. Но в тот же день 29.VI Храповицкий записывает в «Дневнике»: «Чрез меня отправлено к Князю письмо о домашних обстоятельствах». 17.VII императрица (ожидающая ответа) спрашивает Храповицкого, когда оно отправлено. «Доносил по справке с Гарновским, что письмо к Князю отправлено 3 июля…» (ДХ. 18.VII). «Домашние обстоятельства» касались разрыва с Мамоновым. См. письмо № 969.

969. Екатерина II — Г.А. Потемкину

29. VI.1789

Местонахождение подлинника неизвестно.

Публикация — Соч. имп. Екатерины II. Т. 12. 2-ой полутом. С. 699–701.

Это второе письмо, которым Екатерина извещает Потемкина о случившемся. Первое было написано по горячим следам 20.VI. О нем упоминает Гарновский в своем письме Попову от 21.VI.1789. «Может быть, Граф (Мамонов. — В.Л.) поджидал обстоятельнейшего письма, нежели то, которое, не заключая в себе ничего до сей истории касающегося, предпровождается теперь в письме его к Его Светлости, и Граф отнюдь того не знает, что секретно отдано Николаю Ивановичу (Салтыкову. — В.Л.) (сей дежурным, а Граф Безбородко в городе) другое — для доставления к Его Светлости… Николай Иванович мне ничего об оном не сказывал, а я узнал о том от Захара (старшего камердинера императрицы. — В.Л.)» (PC, 1876. Т. XVI. С. 401). Это секретное письмо не разыскано. Возможно, императрица сама уничтожила его, когда после смерти Потемкина получила назад свои письма к нему. Данное письмо написано уже после того, как страсти несколько улеглись. «Со вчерашнего дня Государыня сделалась повеселее», — отмечает Гарновский 21.VI, сообщая о «весьма ласковом обращении» с Зубовым. Сравнение текста этого письма с изложением событий Гарновским (см. примеч. к письму № 965) позволяет сделать вывод о том, что императрица, любя Мамонова и заметив его охлаждение к себе, решилась после долгих страданий и колебаний вызвать молодого человека на откровенность и развязать затянувшийся любовный узел. Как женщина, она не могла не почувствовать себя униженной, старалась переложить всю вину на Мамонова, но все таки нашла силы достойно выйти из положения.