Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922

В бричке, спиной ко мне, сидело двое: один – матрос, а другой, судя по кожаной куртке, – комиссар. Оба с винтовками… Кучер обернулся назад и пальцем указал седокам на меня. Лицо кучера показалось мне знакомым, но кто это был, я сразу узнать не мог. Предчувствуя опасность, я повернулся к ним спиной и вновь увидел саженях в пятидесяти едущие из города еще две брички с седоками, вооруженными винтовками. В один миг я сообразил, в чем дело, и припомнил, кем был указавший на меня кучер. Им оказался плотник Николай, успевший сбрить большую черную бороду. Ясно, что едут к нам в Маргаритино.

Не долго думая, я, быстро повернувшись на каблуках, бегом пустился в лес.

Позади меня бежал Иоганн.

– Герр барон, – кричал он, – так нельзя, вы заблудитесь, тут нет штрассе…

Пробежав минут пять, я не слыша ни выстрелов, ни погони, приостановился и пошел дальше шагом. Иоганн скоро нагнал меня. Я объяснил ему, в чем дело, и сказал, что до Маргаритина отсюда, по моим расчетам, не более трех верст. На этом небольшом пути мы должны будем пересечь полотно строящейся Казанской железной дороги, речонку Решетку и, наконец, Пермскую железную дорогу. Едущим же к нам большевикам нужно проехать по шоссе еще три версты да по убийственной лесной дороге еще не менее четырех верст.

Это давало мне надежду опередить разбойников и спасти моего сынишку и всех Имшенецких от ареста. Особенно я волновался за молодежь: все трое были призывного возраста и подлежали призыву в Красную армию, поэтому их могли схватить как дезертиров.

И откуда только силы взялись?.. Я почти бежал, по возможности спрямляя путь, руководствуясь заходящим солнцем. Перебравшись через небольшой горный хребет, я вышел на какую-то лесную дорогу, которая скоро исчезла в болоте. Не долго думая, я решился идти через болото, благо на Урале «окон» в болотах нет. Временами я погружался в грязь почти по брюхо. Иоганн возмущался и ругал русские порядки, жалуясь на отсутствие надписей с указанием, куда ведет дорога… Вымокнув почти по пояс, я вновь полез на гору, заканчивавшуюся скалой из валунов. Посмотрев на часы, я понял, что брожу уже больше часа. Солнце почти село, становилось темно. Комары облепили нас так обильно, что из-за мощного назойливого жужжанья было хуже слышно ругань Иоганна. Я вновь полез в болото, которое казалось бесконечным. Наконец я достиг противоположного берега и почти в изнеможении упал на сухую, усеянную сосновыми иглами землю под огромной развесистой сосной.

– Иоганн, вы умеете лазать по деревьям?

– О, йя, герр барон.

– Тогда полезайте на эту сосну и посмотрите, где железная дорога. Здесь недалеко станция. Вы, наверное, увидите крыши построек.

Послушный немец полез на дерево, но, как ни напрягал зрение, ни дороги, ни крыш, ни большой скалы, стоящей за станцией, не увидел.

– Кругом лес. У нас в Германии таких лесов совсем нет. Надо, герр барон, идти на гросс-штрассе.

– Да, хорошо идти… Но как мы на ваше штрассе выйдем? Нет, лучше будем ночевать здесь, в лесу.

– Шляфен, о нет, тут нельзя – комар съест.

– Не только комар, – сказал я, указывая на сорванную с мясом кору сосны.

Вспомнился рассказ покойного отца. Медведи, идя за самкой, оставляют на деревьях такую метку, стараясь сделать ее как можно выше, чтобы отбить у низкорослых соперников охоту идти по следу медведицы.

– Вот метка медведя, вот след его когтей…

Несмотря на страшную усталость, все мое существо пронизывала великая досада и злоба на то, что я заблудился и не сумел предупредить сына. Воображение рисовало мрачные картины, и я невольно прислушивался, не раздадутся ли звуки выстрелов из Маргаритина… Но был слышен только гул комаров и совиный хохот…

Кто не бывал в девственных уральских лесах, тот не поймет, так же, как не понимал и я, что можно заблудиться в полосе в три версты шириной, да еще прорезанной двумя линиями железных дорог. Но тот, кто знает леса, эти чертовы городища, сопки да болота, тот не отнесет мою ошибку к разряду легкомысленных. Нет, без компаса сюда соваться нечего даже опытному лесничему.

Передо мной стоял вопрос уже не о спасении сына, а о том, как выбраться из этого заколдованного леса, как избавиться хотя бы от комаров, от укусов которых и у меня, и у несчастного немца опухли лица…

В мыслях – пусто, и в дополнение ко всему начала томить ужасная жажда.

Взошла Луна, и мы тихо тронулись в путь, сами не зная куда. Шли, отмахиваясь от комаров.

Вдруг Иоганн крикнул радостным голосом:

– Герр барон, штрассе, штрассе!

И мы выходим на шоссе саженях в десяти от верстового столба. Приглядываюсь к цифре, читаю: «Девятнадцать». Смотрю на часы – половина второго. Итак, я совершенно бесплодно проблуждал целых три с половиной часа. Теперь торопиться нечего. Закуриваю трубку и с удовольствием ложусь прямо на пыльное каменное шоссе. Мокрое платье облегает ноги, ноющие от усталости, комаров почти нет, нет и тревожных мыслей…

– Господи Боже милостивый, – твержу я, глядя в беспредельное темное небо, – да будет воля Твоя.