Екатеринбург – Владивосток. Свидетельства очевидца революции и гражданской войны. 1917-1922

– А ты что же, ваше высокоблагородие, меня-то не узнаешь, что ли? Ведь я такой-то (он назвал свою фамилию). Ты же меня тогда допрашивал; по твоей милости я и в арестантские роты попал. Что, небось, теперь узнал? Не бойся, ваше высокоблагородие, я тебя все же не выдам, потому что, по правде сказать, ты тогда правильно поступил. А вторую тебе правду должен сказать, почему не выдам, – что уж больно сволочь эта красная рвань, что теперь в начальство лезет… А ты вот что, собирайся в путь. Да дай-ка я тебя научу, как в лапти обуваться следует, а то ты так онучи повязал, что сам себя с головой выдашь.

И он обул ему ноги.

Спасибо ему. После этой встречи с арестантом следователь так шел, что, кажется, и на лошадях его не догнали бы.

– А какое интересное, по воспоминаниям, было это путешествие! – продолжал Соколов. – Дня через два в лесу я встретил девку и монашку и разговорился с ними. Вдруг вижу, что монашка мне отлично знакома. Ею оказалась некая Патрикеева, жена племянника богатого фабриканта Шатрова.

Я перебил рассказ следователя:

– Хорошенькая полненькая шатеночка, не правда ли? – И назвал ее имя.

– Да что вы! Вы ее тоже знаете?

– Конечно, знаю – я же в Симбирске полжизни прожил.

– Удивительно, как, в сущности, мал свет, – воскликнул следователь. Ну так вот, стало веселее идти, проводил я ее до самого монастыря, в котором она думала укрыться от большевиков. Муж ее находился в Петрограде и не мог до нее добраться.

А загадка лже-Анастасии так и осталась невыясненной.

Денежная реформа

Незадолго до Пасхи я вновь поехал в Омск. На этот раз я явился к И.А. Михайлову как к своему непосредственному начальнику. Мое утверждение в должности члена Совета министра финансов уже произошло. Правда, сам совет Михайловым еще не сформировали, но И.А. Михайлов, тем не менее, просил меня заняться денежной реформой.

– Я с большим удовольствием займусь этим делом, но просил бы сказать, одобрили ли вы поданный мной проект.

– В общем я с вами согласен, но в настоящее время по политическим требованиям необходимо уничтожить только керенки. К тому же встречается так много подделок, что принимать их становится невозможным. А главное, на эти деньги большевиками ведется пропаганда в нашем тылу. Это надо искоренить.

– Так-то оно так, но не находите ли вы, Иван Андрианович, что вся реформа будет кособокой?

– Что же делать? Унификацию всех прежних денежных знаков мы сейчас провести не можем. Против этого высказываются интервенты, а мы – накануне общего признания. Поэтому раздражать их нельзя.

– У меня даже имеется записка представителей иностранных держав, где они предлагают уничтожить все денежные знаки, за исключением «зеленых».

– Глупее ничего придумать нельзя, но с ними надо считаться. Поэтому я предлагаю вам заняться только керенками.

От Михайлова я пошел знакомиться со вновь назначенным товарищем министра финансов Николаем Николаевичем Кармазинским, бывшим председателем Казенной палаты Иркутска.

Надо сказать, что я редко встречал в жизни столь симпатичного человека. Мы близко сошлись с ним во взглядах и дружно работали над предложенной задачей.

А задача была не из легких, так как вокруг предлагаемой реформы разгорелись сильные страсти. В сущности, вопрос ясен и прост. Подделка билетов чрезвычайно легка, и, как говорили в Министерстве, керенки печатались не только большевиками, но и в Японии и Китае. Спор разгорался потому, что сибирские обязательства на Востоке почти не принимались, а если и принимались, то с дизажио.

Михайлов настаивал на коротком сроке обмена керенок рубль на рубль, а затем они должны были приниматься к обмену по курсу, периодически назначаемому министром финансов.

Михайлов хотел ограничить срок обмена двумя неделями, но, по моей просьбе, остановился на месячном сроке. Но и этот срок, принимая во внимание просторы Сибири, был недостаточен.

Я высказал министру два опасения.

Во-первых, хватит ли денежных знаков для проведения реформы? На этот вопрос я получил ответ, что со дня на день ждут прибытия станков большой мощности и тогда мы будем в состоянии покрыть банкнотами всю Сибирь.

Во-вторых, если станки придут так скоро, то не находит ли Михайлов возможным выпустить денежные знаки нового образца? Ведь пятипроцентные обязательства, которые обращаются вместо рублей, народу и иностранцам непонятны, и подделываются они так же легко, как и керенки. Я понимал необходимость выпуска пятипроцентных обязательств. Мы рассчитывали продавать их на наличные и на эти средства вести народное хозяйство.

На печатание кредитных денег всех образцов потребуется долгое время. Еще Временное Всероссийское правительство заказало в Соединенных Штатах большое количество купюр двадцатипяти– и сторублевого достоинства. Нам обещали выслать их сразу же после получения Омским правительством международного признания. Тогда мы будем иметь великолепные деньги, поэтому печатать свои пока не стоит.

Что же касается подделки наших обязательств, то Ермолаев, управляющий Экспедицией государственных бумаг, меня заверил, что подделка банкнот трудна благодаря особым знакам.