Эхнатон. Фараон-вероотступник

Небеса проповедуют славу Божию, и о делах рук
Его вещает твердь…
Он поставил в них жилище Солнцу,
И оно выходит, как жених из брачного чертога своего,
Радуется как исполин, пробежать поприще
От края небес исход его, и шествие его до края их,
и ничто не укрыто от теплоты его (Па, 18:2, 5).

Совершенно отчетливо здесь можно узнать юного Адониса, жениха Венеры. Точно так же и в гелиопольском культе в начальный период правления Эхнатона к солнцу, Ра, обращаются: «Ты прекрасен и юн, как Атон перед твоей матерью Хатхор» (Венерой).

В религии Эхнатона присутствуют отсылки к Адонису. Один из царских придворных по имени Май занимал должность «смотрителя дома для отдыха Атона». В одной из надписей в гробнице Аи царица именуется своеобразным титулом: «Та, что провожает Атона на отдых своим сладким голосом, чьи прекрасные руки держат две сестры».

Без сомнения, таким «домом» был храм, где на закате произносились молитвы Атону; упомянутый выше титул царицы свидетельствует о том, что она исполняла особую роль в этих вечерних церемониях. В том факте, что женщина главенствовала на церемонии, во время которой собравшиеся оплакивали уход солнца, вполне можно усмотреть некоторую, пусть и отдаленную связь с историей Венеры и Адониса.

Ежевечернее оплакивание смерти Адониса, то есть заката солнца, было основным компонентом всех средиземноморских культов. Это сходство Эхнатон, несомненно, видел и постарался избавиться от него. Можно предположить, что все заимствования из более ранних верований были выброшены по мере того, как юный царь развивал свое учение.

Вскоре в его культе не осталось ничего от прежних первобытных верований и предрассудков. И мы не можем не отдать должное той свободе, с которой юный фараон три тысячи лет назад вырвался из пут суеверий, явив достойный пример самым прогрессивным деятелям нашего времени.

Глава 7 Духовные потребности человека после смерти

«Сладок свет и приятно для глаз видеть солнце», – говорит Екклесиаст, но эти же слова вполне могли принадлежать и Эхнатону: «Если человек проживет и много лет, то пусть веселится он в продолжение всех их, и пусть помнит о днях темных, которых будет много…»

Одновременно с тем, как Эхнатон трансформировал представления египтян о боге, он переработал и систему воззрений, связанных с существованием человека после смерти.

В соответствии со старыми верованиями, душа умершего должна была пройти по неким ужасным местам и предстать перед троном судьи – Осириса, который взвешивал души на весах. Если пороки перевешивали, душу пожирало злобное чудовище, если же соотношение оказывалось благоприятным, то душа отправлялась в поля вечного блаженства.

На длинном пути к заветной цели умерший мог встретить множество духов, призраков и полубогов, которых он должен был остановить соответствующим пространным заклинанием; только правильное повторение заговоров и соответствующие магические действия могли обеспечить благополучный исход его путешествия по загробному миру.

Эхнатон отправил все эти формулы в огонь. Призраки, духи, чудовища, полубоги, демоны, да и сам Осирис с его помощниками были сожжены и обращены в пепел. Фараон верил в то, что когда человек умирает, то его душа продолжает существовать в астральном виде, как дух, иногда отдыхающий в небесных чертогах, а временами посещающий землю в виде тени или призрака.

Некоторые надписи позволяют усмотреть сходство между четвертым пунктом христианского Символа веры[23] и учением Эхнатона о том, что после смерти тело снова может обрести «плоть, кости и все прочее, что свойственно совершенной природе человека».

Интересно, что, как и христианские мыслители, испытывавшие некие сомнения при толковании данного догмата, Эхнатон так и не смог решить, превращалось ли тело полностью в дух или некоторым образом материализовалось во время своего пребывания в Западных горах. Лишенная тела душа по-прежнему жаждала земных удовольствий и могла страдать; она все еще хотела есть и пить, наслаждалась глотком воды или вкусным лакомством, грелась на солнышке и искала прохладу в тени.

Ничего не известно об аде, поскольку обладавший чувствительным сердцем Эхнатон не мог поверить в то, что бог позволит страдать какому-либо из своих созданий, сколь бы греховно оно ни было. В надписях прочитывается скорее мысль о том, что у грешников нет загробной жизни, они просто перестают существовать. Впрочем, почти в каждом человеке остается что-то доброе, поэтому он может рассчитывать на милость столь добросердечного бога, каковым является Атон.