Эхо чужих желаний

– Нет, – ответил Джерри. – Клэр давно переросла Каслбей. Как только я приведу дела в порядок, я тоже оставлю Каслбей позади.

– Расскажите мне о Джерри Дойле, фотографе, – обратился отец Флинн к Дику Диллону.

– Всю жизнь был бедовым парнем. Но женщины не потерпят ни одного дурного слова о нем. Даже благоразумная Анджела О’Хара требует уважительного к нему отношения.

Дик Диллон фыркнул, и отец Флинн поежился на солнце.

Иногда работа в больнице заканчивалась около десяти вечера, и сотрудники шли пропустить пару стаканчиков до закрытия пабов. Но Дэвид никогда не присоединялся к компании. В такие дни он выбегал из больницы и мчался к автобусной остановке.

– Не понимаю, почему это место называется общежитием, – заметил как-то один из врачей. – Ты, например, здесь почти не живешь.

Дэвид ухмыльнулся:

– Я понятия не имел, что придется так часто дежурить. Думал, здесь будет гораздо вольготнее.

– Нет, наверное, дело не в этом. Ты заранее знал, что окажешься взаперти. Ты просто не надеялся встретить такую безотказную девушку.

Рыжеволосый ординатор улыбнулся собственной прозорливости.

Лицо Дэвида Пауэра окаменело.

– Прошу прощения?

– Это всего лишь шутка…

– Мне ни капли не смешно.

– Правда? Что ж, мне очень жаль. Я ведь ничего о тебе не знаю. Совсем ничего.

– Вот именно, ты ничего не знаешь и не имеешь права что-либо предполагать. Точка.

Швырнув халат на спинку стула в комнате отдыха, Дэвид вышел из общежития, белый от гнева.

– Что я такого сказал? – взмолился Бар, обращаясь к пустой комнате.

Было холодно и сыро. Дэвид прождал автобус целую вечность, а потом еще столько же ехал на нем до Ратмайнса. Он все еще пылал от ярости. «Безотказная девушка. Безотказная…» Клэр. Как он посмел?

Дэвид поднимался по лестнице. Он устал и был очень взвинчен. Клэр сидела за импровизированным столом, который они соорудили из досок и строительных кирпичей. На руках у нее были митенки. Она выглядела так мило, что Дэвид невольно залюбовался ею. А еще у нее был утомленный вид и круги под глазами.

– Господи, ты дома? Уже так поздно?

Дэвид обрадовался, когда она назвала их комнату домом, но испытал легкое разочарование, узнав, что Клэр не ждала его и не беспокоилась.

– Много успела сегодня сделать?

– Слава богу, я снова могу заниматься. Я совсем забыла про время и про все остальное. Мужчина внизу кричал, что продает керосин, я сбегала и купила немного.

Клэр с гордостью посмотрела на раскаленную маленькую печку.

– Теперь здесь мило и уютно, – сказал Дэвид. – Что будем есть?

Клэр опешила:

– У нас ничего нет. Я хотела выйти что-нибудь купить.

– Должно же быть хоть что-то. Хотя бы гренки.

– Нет. Ничего нет.

Она открыла маленький шкаф.

– Смотри, прямо как в буфете у старушки Хаббард[17]. Пусто. Пойдем купим жареной картошки, – предложила Клэр, увидев, как Дэвид расстроен.

– Я только вошел, – буркнул он. – Я устал как собака.

Клэр встала и потянулась за пальто:

– Побудь дома, я схожу принесу картошки.

– Тогда я останусь здесь совсем один, – проворчал он.

Клэр испуганно на него посмотрела. Он никогда раньше так не разговаривал.

– Милая, прости. Я дико устал и едва соображаю, что говорю.

– За что ты просишь прощения? – участливо спросила она. – Отдохни десять минут. Я вернусь, и мы устроим пир.

Клэр наотрез отказалась выпускать его на улицу. Она сняла с него ботинки и подложила ему под спину две подушки. Она отказалась от денег, сказав, что ей хватит. Сегодня она угощает. Она спустилась по лестнице, и его охватило чувство вины.

Разве так следует возвращаться домой? Кричать с порога, как сварливый муж: «Где мой чай?» Это путь в никуда. Они оба так уставали, что едва могли говорить. Ни лишних денег, ни минимальных удобств. Будь у них побольше средств, Клэр могла бы жить в квартире рядом с больницей, в доме без вонючей плиты, грязи, велосипедов и запаха мочи в общем холле.

Ему не сиделось. Он встал, подошел к столу и посмотрел на страницы, исписанные крупным, твердым почерком. Забавно, что Клэр пользовалась старомодным вечным пером и чернилами, а не шариковой ручкой, как все остальные.

В последнее время она углубилась в историю экономики. Эта неделя была посвящена трудам Джона Мейнарда Кейнса… Клэр делала заметки в библиотеке, а дома пыталась упорядочить добытые сведения и представить их в виде схемы. Она была очень смышленой и любознательной. Дэвид вспомнил, что в школе тоже испытывал желание учиться. Как и Джеймс Нолан. Взрослый Джеймс выглядел таким апатичным, что распознать, чувствует ли он хоть что-нибудь, было решительно невозможно. А Дэвид так устал от привычки спать, прислушиваясь, не зовут ли его к больному в палату, что считал жажду познания роскошью.

На столе лежало письмо в коричневом деловом конверте. Дэвид удивился, что отправитель указал адрес их общей квартиры. Никто не знал, где они с Клэр живут. Самым неприятным было то, что в графе адресата значилось имя Клэр О’Брайен, а ведь они заверили домовладельца, что женаты. Судя по почтовому штемпелю, письмо пришло из Каслбея.