Эхо чужих желаний

Данн вел с приятелями войну, следил за ними, тщательно изучал их письма, а если они пытались выкурить по-быстрому сигарету, их непременно ловили и составляли донос. В каком-то смысле в этом противостоянии не было ничего дурного, друзья занимались учебой, а что еще оставалось делать? Для Нолана вражда с Данном была особенно полезна, потому что отвлекала его от мыслей о неверности Фионы. Дэвид приятно удивился, узнав, что Кэролайн в своей школе тоже чувствует себя покинутой. Она ждала писем от Джерри Дойла, но их связь оборвалась. Нолан признался, что Кэролайн была на взводе, вернувшись домой в середине учебного года. Джеймс сам тогда пребывал в дурном настроении. Он позвонил Дойлам в Каслбей и побеседовал с Джерри. Когда Нолан попросил разрешения поговорить с Фионой, ему сказали, что она занимается. Где? Наверху. Не могла бы она спуститься? Нет, не во время учебного года. Ей необходимо работать. Джерри был спокоен как удав. Вдобавок ко всему этот крысеныш ни разу не вспомнил о Кэролайн. Нолан упомянул, что сестра приехала домой на каникулы, а Джерри лишь заметил, что это мило.

Несколько недель спустя Дэвид получил весточку от некоего Чарльза. В тщательно зашифрованном письме вроде бы говорилось о том, что Кэролайн сожалеет о летних перипетиях и теперь лучше разбирается в людях. Дэвид перечитал послание несколько раз. Вне всяких сомнений, речь шла о примирении. Он сочинил короткий ответ, сообщив, что в данный момент слишком занят, чтобы вступать в переписку, потому что скоро выпускные экзамены, но с нетерпением ждет встречи следующим летом. Письму предстояло проделать неблизкий путь. Пауэр подписался Дэвидом, а не Дейрдре, чтобы обеспечить Кэролайн неприятности в ее монастыре. Сестру Нолана следовало наказать за пренебрежение.

Отца Джерри и Фионы Дойл отвезли в городскую больницу и сообщили, что он не вернется. Какое-то время ходило много разговоров о том, что миссис Дойл не пошла навестить мужа, как все ожидали. Доктор Пауэр дал понять, что несчастная женщина приболела – что-то, связанное с кровяным давлением, – поэтому ей тяжело выходить из дома. Он также предположил, что бедного Джонни Дойла лучше не утруждать избытком посетителей, ведь ему трудно говорить. Джерри теперь повсюду ездил на фургоне отца, неофициально предоставляя услуги такси для всех, кто хотел отправиться в город. Медсестры утверждали, что Джерри – необычный посетитель. Его присутствие успокаивало не только отца, но и трех соседей Джонни Дойла по палате.

Огражденный со всех сторон ширмами, Джонни Дойл шипел, напрягая остатки голоса, запрещая Джерри расширять дело и уговаривая сына не слушать тех, кто называл Каслбей золотой жилой. Поселок сулил заработок – скромный заработок, и ничего больше. Фотомастерская – это не танцевальный зал, не отель и даже не киоск по продаже мороженого, который можно расширить. Просто некая толпа людей готова покупать собственные снимки. Джерри соглашался, кивал и давал слово.

Старик умер в спокойствии, потому что рядом с ним находился Джерри, способный развеять тревоги. Джерри заверил отца, что дела идут хорошо, и сказал правду. Он пообещал не расширяться, зная, что нарушит обещание. Он солгал, что маме намного лучше. Но ее агорафобия только усилилась – миссис Дойл теперь не открывала никому дверь. Джерри помог матери справиться с чувством вины за то, что она не пошла повидаться с мужем. По его словам, папа слишком устал, чтобы разговаривать. Даже Фиону Джерри брал с собой только три раза, потому что посещения слишком утомляли больного.

Джерри был в палате, когда отцу закрыли глаза. Он не плакал. Он спросил, всегда ли здесь так спокойно.

«Отнюдь, – ответила монахиня. – Мистеру Дойлу повезло, ведь он умер без особых забот. На его сына можно положиться, его жена поправилась, а его дело в надежных руках. Далеко не всем удается перед смертью обрести подобный покой».

В палате один из стариков попросил Джерри Дойла навещать их, пусть даже его отца уже не было в живых. Джерри обещал приходить примерно раз в неделю, но не постоянно, потому что не хотел, чтобы его ждали. Юная медсестра, которая находила молодого Дойла на редкость привлекательным, сказала, что Джерри совершенно прав, и горячо поздравила его, когда другой старик попросил его сфотографировать. Джерри посмотрел на изможденное лицо и тонкую шею, торчавшую из пижамного ворота, и воспротивился этой затее под предлогом, что фотография в помещении с белыми стенами сопряжена с рядом трудностей и стоит дождаться хорошей погоды. Погода улучшилась, однако никого из тех, кто желал фото на память, не осталось в живых.

Джерри вкладывал в работу все силы. Матери становилось то лучше, то хуже. Он не позволял Фионе возвращаться из кинотеатра одной в темноте и помогал сестре по хозяйству. Особенно охотно он мыл окна и полировал медный дверной молоток, чтобы дом хорошо выглядел снаружи. Внутрь почти никто не заходил, поэтому интерьеры были не так уж важны.