Эхо чужих желаний

Дом мисс О’Хары стоял чуть в стороне от дороги, ведущей к полю для гольфа. Учительница повсюду разъезжала на большом красном велосипеде с корзинкой над передним колесом, где всегда лежали тетради. Когда шел дождь, мисс О’Хара накрывала их непромокаемой клеенкой. Зимой она наматывала на шею длинный шарф. При сильном ветре распущенные волосы развевались у нее за спиной, вытягиваясь в прямую линию. Мать Дэвида как-то заявила, что мисс О’Хара похожа на ведьму, которая мчится по Клифф-роуд и вот-вот взмоет ввысь над морем. Но отец не позволял плохо отзываться о мисс О’Харе. По его мнению, никто не знал, как много она делала для больной матери дни и ночи напролет. Когда бедняжка Анджела уезжала куда-нибудь в отпуск на две недели в году, для миссис О’Хары приходилось нанимать трех сиделок, но даже все вместе они не справлялись. Мать Дэвида недолюбливала Анджелу О’Хару, возможно, потому, что та недостаточно ею восхищалась и равнодушно относилась к ее поездкам в Дублин. Никто не говорил ничего подобного вслух, но Дэвид это чувствовал.

Стол с учебниками стоял у камина, и Нелли обычно приносила чайник и коврижку или кусок яблочного пирога.

Мисс О’Хара гораздо охотнее болтала с Нелли, чем с матерью Дэвида. Она спрашивала о старом отце Нелли, который жил в деревне, о ссоре с братьями и о том, нет ли вестей от сестры из Канады. Они с Нелли хихикали над тем, что опять ляпнула экономка преподобного отца О’Двайера мисс Маккормак. Все называли ее Сержант Маккормак, потому что она пыталась прибрать к рукам не только отца О’Двайера с местной церковью, но и весь Каслбей.

Войдя в дом, мисс О’Хара сразу потянулась к камину. Ее руки, сжимавшие на ветру велосипедный руль, замерзли.

– Боже, Нелли, разве это не грех – разводить такой большой огонь только для нас с Дэвидом? Мы могли бы заниматься и на кухне рядом с плитой.

– О нет, так вообще не пойдет! – ужаснулась Нелли.

– Ты не против, Дэвид? – начала мисс О’Хара… и вдруг осеклась. – Нет, не обращайте на меня внимания, я всегда хочу изменить мир, в этом моя проблема. Нам повезло, что здесь такой великолепный камин, давайте же пользоваться им по максимуму. Нелли, не подскажешь, что строят рядом с отелем Диллона? Похоже на аэродром.

– Я слышала, там будет солнечная терраса, – с важным видом сообщила горничная. – Может быть, летом у них появятся стулья и карточные столы, а еще там будут подавать чай.

– Им понадобятся пледы и грелки, если летом вернется прошлогодний холод. Ну-ка, студент, доставай учебник географии, мы сделаем из тебя всемирно известного эксперта по пассатам. В твоей школе все позеленеют от зависти, когда ты вернешься в свой храм науки. Мы покажем им, что такое настоящий ученый, каких мы растим в Каслбее.

Пэдди Пауэр был высок и коренаст. Его лицо изрядно потрепала непогода, главным образом резкий ветер, который дул с моря, когда доктор навещал больных, шагая по переулкам, где не проехала бы его большая подержанная машина. Копна лохматых волос росла во все стороны, напоминая корону, – прежде каштановая, потом крапчатая, а теперь преимущественно седая. Из-за своего телосложения и прически мистер Пауэр порой казался суровым тому, кто не успел узнать его получше. У него была приятная манера вести разговор, обмениваясь с собеседником добродушными шутками, пока он не понимал, что стряслось. Он говорил, чтобы расслабить пациента, а сам тем временем без напряжения и тревоги находил песчинку в его глазу, занозу в руке, осколок стекла в подошве или болезненный участок внизу живота.

Этот дородный мужчина с трудом мог подыскать себе одежду нужного размера и никогда не заботился о ней. Жизнь слишком коротка, считал он, чтобы тратить время у портного, неся всякий вздор о линиях, крое и лацканах. Однако, несмотря на грузную комплекцию и небрежное отношение к собственной внешности, Пэдди Пауэр был полон здоровья и сил. Он легко спускался из своего сада по тропинке к морю, плавал шесть месяцев в году и раз в неделю играл в гольф. Но сегодня был долгий день, и Пэдди Пауэр устал. Он проехал семнадцать миль, чтобы навестить молодую женщину, которой предстояло умереть к Рождеству, при этом она радостно щебетала о том, как ей, несомненно, станет лучше, лишь только наступит хорошая погода. Ее пятеро детей шумно и беззаботно играли у ног доктора, а бледный молодой муж безучастно сидел, глядя пустыми глазами в камин. Потом Пэдди Пауэру пришлось провести неприятную беседу с одним из братьев Диллонов из отеля и объяснить ему, чем грозит повреждение печени. Он старался тщательно подбирать слова, но все равно столкнулся с глухой стеной непонимания и обиды. Под конец Дик Диллон посоветовал доктору не лезть не в свое чертово дело, ибо трепать языком он горазд, но полграфства знает, что три года назад на скачках доктор напился до поросячьего визга, поэтому не стоит бросать камни в чужой огород. Затем Пэдди Пауэр столкнулся с двумя тяжелыми случаями гриппа у стариков. Поразив заведомо слабые легкие, грипп предсказуемо в скором времени грозил обернуться пневмонией.