Эхо далекой битвы

— Понимаю. — Лухан говорил спокойно, негромко, даже ласково… как с ребенком. — Я подумал, что с моей стороны было бы преждевременно просить тебя поселиться в моей каюте, а потому я договорился, чтобы для тебя подыскали место в женской офицерской секции. Разреши, я провожу? — Взяв жену под руку, он повел ее по коридору.

ПРЕЖДЕВРЕМЕННО? ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?

Боль сдавила ей горло, мысли перепутались в голове… Дарси шла, не понимая, куда и зачем.

ПОЧЕМУ ПРЕЖДЕВРЕМЕННО? МОЖЕТ… ОН НЕ ОДИН? МОЖЕТ, С НИМ КТО-ТО ЖИВЕТ?

ИЛИ ВСЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ? И ЕЕ МЕСТО В ЖИЗНИ ЛУХАНА УЖЕ ДАВНО ЗАНЯЛА ДРУГАЯ ЖЕНЩИНА?

Дарси шла, стараясь не отставать и глядя прямо перед собой невидящими глазами. Пальцы сжимали ручку чемоданчика. Женщина едва переставляла ноги, чувствуя, как боль начинает переполнять ее. И лишь пройдя полпути, она стала воспринимать окружающие звуки: отдаленный гул двигателей, шум вентиляционной системы, все то, что не доходило до больничной палаты и что пробудило в ней кошмарные воспоминания недавнего прошлого: задымленные переходы корабля, разбросанные по палубе тела, тяжелый грохот башмаков легионеров, преследующих ее. Пальцы женщины крепче сжали ручку чемоданчика.

Когда Лухан взял ее за руку, Дарси буквально подпрыгнула. Она подняла голову: по коридору навстречу им шли несколько человек, очевидно, члены экипажа. Увидев адмирала, они прижались к стене, освобождая проход. Лухан кивком ответил на их приветствия и опустил руку Дарси.

Ждать лифта пришлось недолго. Когда дверцы кабины отворились, выпуская пассажиров, Лухан кивнул.

— Заходи. — И добавил: — Женская секция.

Дарси пошатнулась, когда кабина пошла вверх,

и ухватилась за перила.

— С тобой все в порядке? — наклонился к ней Лухан.

— Все хорошо, — торопливо ответила она. — Просто немного устала.

Лифт двигался плавно, бесшумно, и быстро донес их до одиннадцатой палубы. Они вышли в коридор, и Лухан свернул направо.

В самом конце перехода он остановился перед незапертой дверью.

— Я распоряжусь, чтобы сегодня сюда пришел кто-нибудь из Службы безопасности и запрограммировал замочный сканер на твою ладонь.

Каюта, в которую они вошли, оказалась лишь ненамного больше больничной палаты, но на полу лежал коврик, да и не пахло антисептиками. Дарси заглянула в шкафчики, расположенные над и под койкой, отметила коммуникатор на переборке и, открыв небольшую дверь в углу, обнаружила полностью укомплектованный санузел.

Лухан, остановившись у входа, молча наблюдал за женой.

— Ну как, тебе здесь нравится? — спросил он наконец.

Дарси молча кивнула. Лухан вздохнул.

— Тогда я пойду, — пробормотал он и повернулся. — Не буду мешать. Тебе нужно отдохнуть. Зайду попозже.

Он был уже на пороге, когда Дарси обнаружила, что к ней вернулся дар речи.

— А ЭТО не будет преждевременно?

Женщина видела, как Лухан застыл в дверном проеме, как напряглась его спина. Он повернулся, четко, по-военному, только немного медленнее, и недоуменно посмотрел на нее.

— Дарси?

Ее вдруг охватила слабость, ноги стали ватными. Она села, точнее, упала на край койки.

— Лухан, тебе не нужно слишком часто приходить ко мне, если ты собираешься делать это из вежливости. И если это единственная причина, то я прошу тебя не приходить вообще.

Его недоумение граничило, пожалуй, с потрясением.

— Извини, я не понимаю. О чем ты?

У Дарси не было больше сил смотреть на него. Она отвела взгляд и покачала головой.

— Если ты считаешь преждевременным, чтобы я обосновалась у тебя, если я сейчас настолько непривлекательна, если… если ты… если у тебя есть кто-то… то лучше не приходи больше. — К горлу подступил комок, ей стало страшно — сейчас у нее дрогнет голос и выступят слезы.

Лухан продолжал стоять в дверях. Его взгляд обжигал Дарси. Наконец он сделал шаг назад и закрыл дверь. Затем откинул сиденье и сел лицом к жене.

— Я никогда не считал, что у нас с тобой все кончено. У меня никого нет и никогда не было. Я привел тебя сюда, а не ко мне, потому что мне казалось… что ты этого хочешь.

— Я? — Она оторопела. — Как ты мог подумать такое?

Вопрос, похоже, удивил Лухана.

— Дарси… — В его голосе слышалась некоторая скованность. — В последние дни я несколько раз пытался поговорить с тобой, и каждый раз ты уходила, убирала руку или отворачивалась. Что же еще мне было думать?

— Не знаю. — Дарси покачала головой, беспомощно махнув рукой. — Не знаю! Мне нужно время, чтобы обдумать все случившееся, разобраться. Так много изменилось! Я чувствую себя не в своей тарелке, как будто я… потерялась. Не торопи меня, ладно?

— Хорошо.

— Я больше не знаю тебя. Мы стали практически чужими людьми. Мы даже не можем разговаривать! Раньше мы беседовали обо всем, но сейчас… сейчас нам нечего сказать друг другу, кроме обычных банальностей. А когда иссякают и они, то наступает молчание, и ты… находишь какой-нибудь предлог, чтобы встать и уйти.

Лухан нахмурился.

— Да, наверное, ты права, — сказал он. — Действительно, я так и делал. Вообще-то, я не задумывался над этим… О чем бы ты хотела поговорить?

Дарси не имела и понятия об этом, просто не думала, а потому посмотрела на мужа и попросила: