Эхо далекой войны

Я, Жюльетт Ривейра, урождённая Боретур, будучи в здравом уме и трезвой памяти, пишу эти воспоминания о событиях, которые, как мне казалось ещё недавно, ушли и никогда не вернутся. То моё впечатление было обманчиво: тень недавней войны снова и снова нависает над нами, и люди вокруг меня делают те же ошибки, что и прежде, приговаривая: сейчас другое время. Но не только поэтому я решаю бросить взгляд на наше недавнее прошлое. К этому меня побуждает также долг перед погибшим мужем, павшими товарищами и моей дочкой, которая однажды прочтёт эти записи. Что подумает она обо мне, моих друзьях, нашей стране? Что скажут другие люди, если ознакомятся с моими воспоминаниями? Об этом лучше не думать сейчас, в годовщину самого страшного события в истории человечества.

Это началось неполных двенадцать лет назад…

Париж, сентябрь 1938 года

– Не хотим войны! Не хотим войны!

– Немецкие рабочие – наши братья!

– Нет – войне за Судеты!

– Даладье, ты ответишь за кровь!

Толпа под красными флагами и транспарантами, собравшаяся на Монмартре, скандировала антивоенные лозунги, не обращая внимания на хмурое небо и накрапывающий дождик. Тысячи людей собрались здесь, чтобы призвать к миру и дружбе с братским народом Германии. Напомнить правительству Даладье, готовому развязать новую преступную войну ради каких-то Судет, что нет ничего важнее мира. Воззвать ко всем народам планеты и вместе остановить преступную клику, для которой нажива важнее человеческой жизни.

Эта человеческая лавина колыхалась в разные стороны, захватывая людей, которые не собирались протестовать, а всего лишь шли по своим делам. Среди этих людей оказалась невысокая рыжеволосая большеглазая девушка лет восемнадцати, бедно одетая и пугливо оглядывающаяся. Её звали Жаклин. Меньше всего она собиралась присоединяться к этому живому шквалу, но в какой-то момент её захватило человеческим потоком, засосало в самую гущу толпы. Какой-то парень с красным бантом в петличке сунул ей в руки плакат с карикатурой на Даладье и Чемберлена, изображённых в виде кровавого двуглавого осьминога, тянущего свои щупальца по всему земному шару. Чуть поодаль девушка заметила другой плакат: двое улыбающихся парней протягивают один другому руки. Рядом с первым надпись «француз», со вторым – «немец». На третьем – солдаты по обе стороны от колючей проволоки втыкают штыки в землю.

Возбуждённая толпа куда-то направлялась, увлекая с собой и Жаклин. Она не сразу поняла, что людской поток движется к Елисейским Полям. Улучив момент, девушка сунула плакат одному из соседей и выскользнула из толпы. Меньше всего ей нужна была политика. Найти бы работу, пусть хоть временную, пока мать не выздоровеет.

Ей пришло в голову, что не так плохо её затащили: здесь, в центре, больше шансов найти что-нибудь подходящее. Она осмотрелась: неподалёку хорошо одетый господин нёс большой чемодан. Жаклин бросилась к нему:

– Сударь, вы позволите вам помочь?

Господин остановился, с удивлением посмотрел на девушку, улыбнулся:

– Мадмуазель, разве принято, чтобы девушка таскала тяжести для мужчины? Обычно наоборот.

– Сударь, мне очень нужна работа!

– Вот как! Это меняет дело. Только, извините, я спешу и тяжесть вам нести всё равно не дам. Вы можете пройти со мной?

При других обстоятельствах, подобное приглашение вызвало бы у Жаклин настороженность и, скорее всего, отказ. Но, во-первых, к незнакомцу она обратилась первая, а во-вторых – работа действительно нужна.

– Я иду с вами!

Они направились в сторону Нотр-Дам.

– Вы умеете печатать на пишущей машинке? – поинтересовался незнакомец.

– Нет, – сконфуженно ответила девушка и тут же добавила:

– Но если надо – я быстро научусь!

– Вот и отлично. Языками какими-нибудь владеете?

– Итальянским немного, – ответила Жаклин, в надежде, что соседи, приехавшие три года назад из Италии, помогут.

– Будет неплохо, если вы освоите хотя бы два иностранных языка, – проронил незнакомец странную фразу, и Жаклин энергично кивнула раньше, чем успела над ней задуматься.

– Сударь, можно мне спросить, как вас зовут? Я – Жаклин.

– Меня зовут Лео. Извините, что сразу не представился. Большую часть времени я нахожусь в Бельгии, но в Париже у меня немало дел, и будет неплохо, если вы возьмёте на себя их часть.

– Господин Лео, я с радостью! – ответила девушка, её голос задрожал. Они вошли в один из домов – не самый богатый – и поднялись по лестнице. Лео отпер дверь, перед которой они остановились.

– Входите, мадмуазель! Чувствуйте себя как дома! И… если вам негде ночевать – можете здесь. Я почти не буду появляться в этой квартире.

Жаклин удивлённо посмотрела на хозяина. В голове всплыл вопрос: «Ничего, если здесь поселится моя мама?», но это, разумеется, было бы чрезмерной наглостью.

– Извините, господин Лео… Сколько я буду получать?

– Пять франков в день плюс питание – вам подойдёт?

– О, да, спасибо вам огромное!