30.7.41.
Было партсобрание[3]. Это первое за время войны. Стоял один вопрос. Это приказ т. Сталина о налаживании связи.
Доклад Минкова. Содержание? Абстракция на воде.
Гюппенин. Разговоры говорит, притом страдает нелогизмом.
Соколов – сказал дело.
Ковалёв – сам себя подхлёстывает, воодушевляя себя, – а прока на волос в нём нет.
Комиссар Пудинов – человек страсти и требовательности, говорит о сути дела.
Я молчал и тем самым завоевал его политическое подозрение. Разве можно говорить собранию, что делается по связи?
Районирование – организация в своём замысле хорошая, но нам придётся очень много ещё работать, чтобы поспеть за прыгнувшей по фронту на 60–80 клм авиацией, или вернее уже сделать нужную связь. У нас сейчас это не получается. Районы режут, а средств связи не дают. Что есть, есть бедное, и то растерянное паникёрами наполовину.
31.7
Нашёл утерянный чемодан. Ещё под Демидовом под нажимом противника приготовленные площадки пришлось оставить. Противник оказался умнее, чем обычно думают некоторые наполеоны.
Ф. М. Смольников.
18 августа 1941 года. Надпись на фото: «На отдыхе, на родных русских полях. Тоскуя по вас. Ваш отец и друг Фёдор»
Без авиации мы делали скачки по 40 клм. Зачем и кому это было надо? Полки давно ушли переучиваться, шадив[4] решал какие-то задачи, писал опер. и развед. сводки.
Впрочем Епанчин, вооружённый ручным пулемётом, гранатами, при охране 2-х стрелков, взял курс на Витебск. Его данные подтвердили, что немец обошёл Витебск и по Сурожскому шоссе движется на Велиж. Это обстоятельство и решило наше новое перебазирование. Минков тогда сильно нервничал, спешил и определённо трусил. Вот тогда-то мне и не разрешили взять с собой что-либо, ибо на площадку приехали в два приёма, а уехать надо было в один. Из чемодана повеяло духом домашним, от чего стало грустно. Остатки нажитого годами. Всё, что осталось, будет разграблено.
1.8
Новые места и новые муки. Ищу, покупаю, уговариваю – п-р-о-в-о-д-а, их нет, они давно задействованы – война второй месяц. Немцы методически и упорно ползут всё на восток и на восток. Много крови и нечеловеческих усилий. Уже недалеко под Вязьмой. Совсем недавно уничтожено и разгромлено 300 танков. Ряд соединений – танковых закопались в землю и образовали ДОТы[5]. Остроумно, но трагично для немцев. Работа нашей авиации по румынской нефти сказывается здесь на фронте. Бомбить стали меньше, очевидно, нет пороху – бензина.
Говорят, что Кулик[6] гуляет где-то у них в тылу, совершая огромные дела… Это может быть.
Возвратившийся командир ав[иа] полка из тыла, по которому шёл 24 дня, говорит, что тыл немцев очень слаб – ниточка. Это очень похоже на правду, его тактика – это нахальство, нахрапом, расчёт на панику.
Глубоко убеждён, что проиграют.
У нас много неразберихи, бестолочи, и всё-таки мы победим. Эта война для немцев не популярна. Для нас она отечественная. Когда читаешь: «наше дело правое», то воспринимаешь это в глубоком смысле. Это так, наше дело правое.
13.8.41
Вот уже день пятый, если не больше, как они проходят, однообразно своим спокойствием. Больше того, как прибыли в д[еревню] С., ещё ни разу немец не беспокоил нас. Занят более важными объектами, к тому же явно стало не хватать авиации. Господства в воздухе давно не видно.
Вчера наши «Чайки» в составе 4-х звеньев атаковали колонну 1200 всадников. Было много заходов, все с толком. Много убитых, остатки рассеяны. Откуда он берёт конницу?
Сегодня Яки[7] атаковали аэродром, уничтожили до 30 самолётов. Атака была очень удачная.
Готовился к хим. нападению. Василевскому больше всех заботы. Раздали новые противоипритные пакеты.
14.8
Отдали Смоленск 13.8. Какой героизм! Я знаю условия обороны. Герои обороны Смоленска много сделали. Противник здорово истощился на этом участке фронта, задача выполнена.
Кормят отлично. Дела мои наладились, сплю даже днём часа по 3 (!).