Эхо фронтовых радиограмм(Воспоминания защитника Ленинграда)

Принцип отбора был прост: среднее или незаконченное среднее образование и членство в ВЛКСМ. Согласия на учебу в школе ни у кого не спрашивали. Набралось нас призывников порядочное количество, видимо, более сотни человек. Из запасного полка, где-то в сентябре 1941 года, нас перевели в расположение военного городка бывшего училища связи. От Суворовского проспекта училище было отгорожено высокой чугунной решеткой, она и сегодня сохранилась в целости. На улицу Салтыкова-Щедрина выходил небольшой сквер, в глубине которого находилась санитарная часть и несколько двухэтажных домиков, где проживали преподаватели училища. Территорию военного городка на две части рассекала Парадная улица, где был контрольно-пропускной пункт. Такой же пункт был, естественно, у главного входа — на Суворовском проспекте. По периметру городок был застроен различными старинными зданиями.

Вскоре нам выдали военное обмундирование — синие шерстяные диагоналевые гимнастерки и такие же галифе, сапоги кирзовые, пилотки и все остальное вещевое довольствие. Здесь же мы приняли военную присягу.

Из разговоров курсантов и персонала военной школы было ясно, что создание школы преследует крупные стратегические цели. Первые месяцы войны показали, что наиболее уязвимым местом в боях нашей армии с немцами была связь, и особенно, радиосвязь. Вот почему срочно понадобилось организовать две школы по подготовке радиоспециалистов — в Москве и Ленинграде.

Это был первый набор в школу. Структура ее строилась по штатному расписанию армейского полка — батальоны, роты. взводы. У меня сохранилась красноармейская книжка, выданная в ЛВШРС. В сереньком дерматиновом переплете с маленькой пятиконечной звездочкой в центре, в нее вписаны все мои данные: ЛВШРС, курсант, 3-й батальон, 9 рота, командир роты А. Каныгин, грамотность — 3 курса Ленинградского строительного техникума, год призыва — 1941, нормальный, призван Октябрьским военкоматом г. Ленинграда. Домашний адрес, фамилия, имя и отчество жены или родителей: м. Василевичи Полесской области БССР, мать — Головко Мария Романовна, принял присягу 27.11.41.

Пройдя всю войну рядовым и демобилизовавшись в декабре 1945 года в звании сержанта, сегодня я могу уверенно сказать, что самым тяжким периодом в моей жизни было пребывание в ЛВШРС.

Как известно, осенью 1941 года замкнулось кольцо блокады Ленинграда и мы, курсанты, сразу почувствовали резкое изменение в рационе питания. Вначале все шло по-прежнему: ежедневные занятия в классах, строевая и боевая подготовка, заступление в караул, дежурство на постах и другие, как и положено в армейской жизни, обязанности. Мы должны были стать классными радиоспециалистами и уметь самостоятельно работать на радиостанциях. Много времени уделялось морзянке. Радиотелеграфист должен принимать на слух цифровые и буквенные знаки с достаточной скоростью — 14–20 групп в минуту, знать наизусть таблицу условных знаков (например, предложение «как вы меня слышите» передается звуковым сигналом, состоящим из трех букв — ЩРК). Кроме того, должен уметь обслуживать радиостанцию (рацию), устранять простейшие неисправности.

Занятия по морзянке проводились в классе — длинном помещении, со столами и скамейками, оборудованном радиотелеграфными ключами. Каждый курсант имел свой ключ и наушники. Начинали с изучения азбуки Морзе. Преподаватель говорил: «передаю букву „А“» и в наушниках звучало: «ти-та», «ти» — короткий сигнал, «та» — длинный. И так надо было запомнить все буквы и все цифры — от единицы до девятки и нуля. Весь алфавит предстояло изучить и самому передавать ключом. Преподаватель говорил: «Головко, передайте букву „г“», и я нажимал ключом «Та-та-ти». Занятия длились с утра до позднего вечера, часов по 10–12 в сутки.

Шла война, на улицах Ленинграда то и дело взрывались снаряды, кружили немецкие самолеты, и каждый курсант понимал, что надо как можно быстрее освоить специальность радиста и — на фронт. Очевидно, при нормальных условиях мы за несколько месяцев могли это сделать. Но в условиях блокады все наши планы менялись часто и в худшую сторону.

Серьезной и частой помехой были бомбардировки города, особенно ночные. Только рота уснула, объявляется воздушная тревога, вой сирен и команды дежурного: «Подъем, все в укрытие!» Надо быстро одеться и бежать во двор, залезать в траншеи, которые мы нарыли по всей территории школы. Сверху они были покрыты бревенчатым накатом и засыпаны песком, землей. Осень сорок первого выдалась холодная. В промозглых траншеях приходилось прижиматься спинами друг к другу и в таком положении сидеть до отбоя тревоги. Иногда за ночь объявляли несколько воздушных тревог При такой нервотрепке, усталость накапливалась, занятия днем проходили вяло, непродуктивно. Были еще и артиллерийские обстрелы, но на них в школе мало обращали внимания.