Эхо любви

— Ну и что? Он живет в этом климате уже тридцать лет, а это кое-что значит, — сказала Мария.

— Но, моя дорогая, когда я была в твоем возрасте, я и думать о таких вещах не могла. Я была полна романтических мечтаний, но, видимо, вы, молодые, все знаете, — ответила миссис Батлер. — Если хочешь выйти за полковника Нокса, ты за него выйдешь, но Бог знает, что на это скажет твой отчим!

Никто не сказал об этом полковнику Батлеру, а к концу холодного сезона произошло ужасное событие, отвлекшее внимание Анны. Али, конюха Ричмонда, убила лошадь.

Однажды вечером Ричмонд задержался в клубе дольше обычного, увлеченный беседой с только что приехавшим в Калькутту Эллиотом, и велел Али отвести домой своего жеребца. Договорились, что мистер Эллиот потом привезет Ричмонда домой в своем экипаже.

Скакун был очень возбужден, и, когда они были уже недалеко от дома, он вдруг вздумал взбрыкнуть. Али вцепился в уздечку и бежал за ним изо всех сил, наконец ему удалось схватить жеребца и повиснуть у него на шее. Но конь стал метаться, сбросил Али с себя, а затем стал его топтать. Али ударился головой о булыжник мостовой.

Все это случилось недалеко от дома. Анна услышала шум и послала Акбара выяснить, в чем дело. Затем услышала плач и рыдания во дворе и, когда вышла в холл, увидела упавшую на пол няню Билли Боя, которая билась в истерике. В ответ на встревоженные расспросы Анны она бормотала что-то нечленораздельное о своем отце.

Билли Бой мирно спал в детской, и Анна села рядом с ним, послав кого-то за Ричмондом.

Вскоре он появился, бледный и осунувшийся.

— Мой скакун убил Али, — коротко сообщил он и рухнул без сил на стул.

Он дрожал, как будто был в лихорадке, и Анна налила ему вина, которое он сразу же выпил.

— Али был всегда рядом со мной. С моих шестнадцати лет… — сказал он. — До этого он много лет служил у моего отца. Я бы отдал все свое состояние, лишь бы этого не произошло.

Али и Акбар были самыми преданными слугами, Ричмонд уважал их, осыпая привилегиями.

Рыдания и плач во дворе продолжались.

— Жена у Али старая женщина. Я обязан пойти утешить ее, — сказал Ричмонд.

Он отсутствовал довольно долго и вернулся очень измученным. Анна отпустила камердинера и сама помогла раздеться мужу, уговорив его лечь на большой кровати в своей комнате, и сама легла рядом. В ту ночь они оба крепко спали до самого утра.

Анна проснулась первой. Ричмонд лежал на спине, забросив одну руку над головой; лицо у него было бледным, а в волосах появилась седина. Вскоре он открыл глаза и стал говорить о трагедии с Али.

Ричмонд решил избавиться от лошади и заверил жену конюха, что она будет по-прежнему жить у них, в комнатах, которые они сейчас занимают, и что он обеспечит ее деньгами.

— Больше я ничем не могу им помочь, — вздохнул он. — Этот случай напомнил мне о том, что я давно собирался сделать, но теперь уже не буду откладывать. Я должен написать завещание.

От этих слов у Анны мороз пробежал по коже.

— Должен? — переспросила она.

— Дорогая моя, мне следовало сделать это давным-давно. В конце концов, такая предусмотрительность не повредит, а поскольку Эллиот как раз в городе, а он разбирается в таких вещах, я обращусь к нему за советом.

— Все равно, мне бы не хотелось, чтобы ты об этом думал, — сказала Анна.

— Но, дорогая моя, что тебя так тревожит?

— Не следует думать о плохом! — воскликнула она. — Давай лучше строить планы о том, как отправить Билли Боя в Англию. Хорошо бы поехать с ним и забрать с собой детей Эмилии. Если они будут с нами, она не станет так о них тревожиться.

— Дорогая моя, бесценная, ты ангел! — улыбнулся Ричмонд. — Обещаю тебе, что на будущий год, когда Билли исполнится пять лет, мы поедем домой. Это тебя устраивает?

— Да, конечно!

— Тогда улыбнись, — приказал он. — Дома мы создадим колонию, как это сделали мои родители в Хэдли-Грин.

За завтраком он продолжал говорить о доме и о том, как они станут там жить, и был таким же веселым и непринужденным, как до того сезона, когда в Калькутту приехал Гарри.

Когда Ричмонд ушел, Анна стала размышлять о прошедших годах. Прошло три года с тех пор, как Гарри уехал в Агру. Это были трудные годы. Она научилась сдерживать свои чувства, подавляя мятежный свой дух. И на семейном портрете работы Джорджа Чиннери она выглядела такой спокойной и умиротворенной.