Эхо Мертвого озера

С пистолетом в руке бегу трусцой по подъездной дорожке. Издалека слышу приближающийся вой полицейских сирен. Я могла бы дождаться подкрепления, но, если внутри раненые, промедление может оказаться смертельным.

Дойдя до входной двери, вижу, что она приоткрыта. На секунду замираю и прислушиваюсь. Ни шагов, ни криков о помощи. Если там кто-то есть, то они или мертвы, или без сознания, или устроили засаду.

Прилив адреналина заставляет сосредоточиться, обостряя все чувства. Я действую автоматически, как учили. Поднимаю пистолет, пинком распахиваю дверь и осматриваю комнату.

Пусто.

Где-то на периферии сознания отмечаю детали: удушливый запах крови, залитые ею стены, тяжелая, гнетущая тишина пустой комнаты – как удар под дых. Но прямо сейчас это не так важно, и я иду дальше.

Я уже бывала в этом доме десятки раз и хорошо его знаю. Так что у меня уходит немного времени, чтобы пройти по коридору, заглядывая во все комнаты, и убедиться: здесь никого нет.

Последней проверяю комнату страха возле кухни. О ней почти никто не знает, но это идеальное укрытие. Бедром отодвигаю шкаф, скрывающий вход, и открываю толстую металлическую дверь с кодовым замком рядом на стене. Набираю код и слышу, как открываются замки.

Если там кто-то есть, они поймут, что я вот-вот войду. Сердце бешено колотится. Собираюсь с духом, открываю дверь и облегченно выдыхаю.

Пусто.

Только убедившись, что в доме безопасно, возвращаю пистолет в кобуру и осматриваюсь. Мужчина не шутил, сказав, что внутри очень много крови. Почти каждый дюйм гостиной покрыт ею. Брызги широкой дугой разлетелись по стенам и потолку, огромные лужи покрывают пол. В основном кровь засохшая, но кое-где еще поблескивает.

Вонь просто невыносимая. От резкого медного запаха у меня сводит внутренности. Инстинктивно кладу руку на низ живота. Живот еще не слишком заметен, хотя приходится использовать резинку для поддержания брюк.

Я очень стараюсь скрывать беременность. Меньше всего хочется, чтобы против меня использовали еще и это – хватает того, что я миниатюрная чернокожая женщина.

Я до сих пор не чувствовала, как ребенок шевелится, но все равно так приятно держать руку на маленькой выпуклости… Меня успокаивает мысль, что он или она там, внутри, в безопасности. Не знаю, гормоны это или физиологические изменения в мозгу из-за беременности, но мне очень тяжело думать о насилии. Не могу не думать о ребенке и не ужасаться, представляя, что с ним или с ней что-то случится.

Слышу снаружи писк рации, опускаю руку и, обернувшись, вижу на пороге двух полицейских. Тот, который впереди, оглядывает место происшествия широко раскрытыми глазами.

– Смотрите под ноги, – предупреждаю, пока он не успел войти. – Когда слишком много народу, можно затоптать улики. Надо как можно скорее вызвать криминалистов.

Он что-то говорит полицейскому, стоящему сзади, и тот начинает куда-то звонить.

– Нашли кого-нибудь? – спрашивает он меня.

Я качаю головой:

– Здесь пусто.

Он по-прежнему озирается вокруг.

– Вы же знаете, что это дом той самой женщины, которая была женой серийного убийцы. Думаете, это как-то связано?

– Ее зовут Гвен Проктор, – подчеркиваю я. – И – нет, я так не думаю.

Как только станет известно прежнее имя Гвен и кем она приходилась Мэлвину Ройялу, неизбежно поползут слухи. Но я сделаю все, чтобы помешать этому.

– Мы даже не знаем, человеческая ли кровь, и не узнаем, пока не приедут эксперты, – добавляю я.

– Если человеческая, у нас на руках труп. Никто не мог потерять столько крови и выжить, – озвучивает мою мысль полицейский.

Наверняка дело достанется мне: в полиции Нортона всего два детектива, а я как раз на месте преступления. Учитывая, кто такая Гвен, и ее прошлую жизнь в Стиллхаус-Лейке, это дело с большой вероятностью получит огласку, что означает тщательное расследование.

Не то чтобы я не привыкла к пристальному вниманию. Как единственная женщина-детектив в департаменте, к тому же чернокожая, я работаю под прицелом тех, кто ждет, когда я облажаюсь. И стараюсь не давать им в руки то, что можно использовать против меня.

Осторожно пробираюсь через гостиную к двери, стараясь не наступать на брызги крови, хотя это практически невозможно. Выхожу, достаю из кармана перчатки, надеваю и осматриваю дверь. Криминалисты определят точнее, но на первый взгляд никаких следов крови ни на дверной ручке, ни на косяке. Любопытно. Ведь что бы здесь ни случилось, вряд ли кто-нибудь мог скрыться, не потеряв так много крови и не запачкав все, к чему прикасался.

Смотрю под ноги в ожидании увидеть следы волочения или другие признаки перемещения тела, но ничего не нахожу. И вообще не вижу ничьих следов, кроме собственных, поскольку не наступать на брызги невозможно.

– Как думаете, что здесь произошло? – спрашивает офицер.

Я качаю головой:

– Даже не представляю.

Он явно не прочь поболтать и строить разные догадки, но мне это неинтересно.

– Возможно, соседские дети разбрызгали краску…

– Здесь нет запаха краски, – замечает он.

Я ничего не отвечаю.

Криминалисты приезжают довольно быстро – я встречаю их фургон на подъездной дорожке.