Эхо между нами

В тишине, наступившей после того, как прозвучала последняя нота, я поворачиваюсь и вижу, что папа пристально смотрит на меня. Слезы наворачиваются на его глазах, и я понимаю, что он скучал по этому.

– Это было прекрасно, Ви.

Исполнение было далеко от совершенства. Я знаю это, и он знает, но что было прекрасно, так это то, что я наконец нашла в себе мужество играть.

* * *

Я быстро добираюсь до туалета, мои руки цепляются за край, когда я падаю вперед, и меня тошнит. В моем желудке ничего не должно было остаться, но почему-то меня все равно рвет желчью.

Я больна. Так сильно больна, и больше не хочу болеть. Химиотерапия – отстой. Облучение – отстой. Моя жизнь – отстой. Каждый раз я думаю, что моя реакция на лечение будет лучше, но это не так.

Я кладу голову на холодный фарфоровый край унитаза, а Сойер лежит на полу рядом со мной. Подняв мою голову и положив свежевымытое и высушенное полотенце мне под щеку, он вытирает прохладной мочалкой мои рот и шею.

Ему не нужно поднимать мои волосы – у меня совсем не осталось волос. Слезы щиплют мне глаза, а из носа течет, когда я начинаю безобразно плакать. Я больше не хочу этого делать.

Сойер гладит меня по спине и говорит мягкие, успокаивающие слова, но он не понимает. Я больше не хочу болеть. Мне больно. У меня болит живот. У меня болит голова. У меня болит кожа. Мне больно.

– Мне очень жаль, что ты все это видишь, – я едва успеваю сказать, как на меня внезапно накатывает приступ тошноты, и я снова поворачиваю голову к унитазу.

Сойер идет к раковине, включается вода, и, когда он снова поворачивается, мочалка холодит мне шею.

– Как ни странно, у меня многолетний опыт. Но на этот раз это мой выбор. С мамой я чувствовал, что должен это делать. Так вот, сейчас нет другого места, где бы я предпочел быть.

Я отрицательно качаю головой.

– Я не хочу, чтобы ты делал это со мной.

– Может быть, тебе нужно понять, что это не тебе решать. Это только мой выбор.

Я смотрю на него, как на сумасшедшего. Он только что сказал, что этот момент – его выбор? Он подмигивает, ухмыляется, и я почему-то смеюсь. Это ценно, но также заставляет меня снова обратиться к унитазу.

Какая-то часть меня хочет умереть, когда тошнота одолевает меня, но моя воля к жизни сильнее.

Намного.

* * *

Назарет полулежит у окна, когда Сойер заносит меня в спальню. Он укладывает меня на свежезастеленную кровать – должно быть, это сделал Назарет или папа, пока я была в ванной. Мой лучший друг держит косяк.

– Специальное растение от твоей мамы? – спрашиваю я шепотом, потому что мое горло саднит от рвоты.

Он отрицательно качает головой.

– Медицинский сорт. Маме любопытно, на что похожа легальная конкуренция. Твой отец заставил меня пойти с ним, чтобы забрать ее. Странно было идти в магазин с рецептом на травку.

– На медицинскую марихуану, – поправляет Сойер. Один из моих специалистов находится в Огайо, и папа с Назаретом смогли получить там рецепт.

Я улыбаюсь, и Сойер целует меня в бритую голову. Несмотря на то, что это действие заставляет меня чувствовать себя любимой, оно также приносит неловкость. Я смотрю на него снизу вверх, и он улыбается мне, как будто я прекрасна, что заставляет меня любить его еще больше.

– Напиши мне, когда вернешься домой, – шепчу я.

– Я так и сделаю. Поспи немного.

Мы говорим «Я люблю тебя», он обменивается каким-то странным мальчишеским рукопожатием с Назаретом и возвращается на неделю в Луисвилль.

Сойер

Улисс готовит ужин каждый вечер, когда я здесь, и заставляет Назарета, Джесси, Скарлетт или Лео провести час или два с Ви, чтобы дать мне перерыв на еду, поговорить с Люси и расслабиться. Он даже делает это по воскресеньям вечером и настаивает, чтобы я поел, прежде чем отправлюсь в Луисвилль.

Сначала я чувствовал себя неловко, но потом быстро понял, что нам обоим нужно время. Время передохуть. Время поговорить о наших заботах с Вероникой, о нашем собственном изнеможении и о других сферах нашей жизни. К тому же этот человек чертовски хорошо готовит.

Сегодня вечером мы ели бифштекс. Мы обнимаемся перед тем, как я ухожу, и он обещает написать обновленную информацию о завтрашнем расписании Вероники.

Перекинув рюкзак через плечо, я пишу отцу, чтобы он знал, что я уже в пути. Нам не всегда просто, но мы оба стараемся. Я дал ему шанс, потому что он перешел от отсутствия детей сразу к трем. Он дает мне шанс, потому что чувствует себя виноватым за то, что забыл о своих обязаностях родителя.

Люси любит Тори, и та отвечает ей взаимностью. Большой бонус – Люси сейчас на терапии и просыпается в слезах только два раза в неделю. Каждая ночь без слез – это победа.

Я бегу вниз по лестнице, выхожу через парадную дверь, и мой желудок сжимается, когда я замечаю маму на ступеньках. Папа не просто выиграл срочную опеку надо мной и Люси, он также получил временный запретительный ордер для нас. Его срок скоро истекает, но он все еще действует. И он не позволяет маме разговаривать со мной, пока я навещаю Веронику.