Эхо между нами

Его лицо становится бесстрастным, как будто мое молчание раздавило его, и это вызывает резкую боль в моей груди.

Сойер уходит, закрывая за собой дверь квартиры, а я опускаюсь на ступеньки, положив голову на перила. Проблема в том, что я все понимаю. Даже больше, чем он знает. Потому что я люблю свою маму так же, как он любит Люси. И так же, как он не хочет, чтобы его сестра страдала, я не хочу снова потерять свою маму, и это тот выбор, с которым я столкнулась.

С кровоточащим сердцем, я закрываю глаза и тихо плачу.

Сойер

Понедельник, 23 сентября:

Сегодня я много лечилась. Я просидела в своем кресле все утро после того, как принесли почту, и весь день провела в постели. Хорошо вздремнула.

Бедный Моррис! Господи, как же мне его жалко! Он весь день пролежал в постели, а потом спустился в кинозал. У него была температура 38,4 °C. Я сказала ему, чтобы он шел наверх, но с тем же успехом я могла бы говорить с ветром.

Это моя вина. Вот что сказала мама. Это я должен был находиться дома. Она сказала, что я согласился вернуться к семи, чтобы присмотреть за Люси, но я этого не говорил. У нас не было такого разговора. Мама была такой чертовски настойчивой, что мой мозг начал сомневаться и задаваться вопросом, не ошибаюсь ли я, и мама на самом деле права.

Люси была одна, и это моя вина?

– Люси, как насчет того, чтобы пойти и помочь Тори приготовить шоколадное печенье на кухне? – папа входит в гостиную квартиры, которую он делит со своей новой беременной подружкой.

Это квартира с тремя спальнями, и она оформлена как реклама магазина «Все для дома». Никогда не думал о папе как о любителе подушек. Но он бросает две на пол, прежде чем сесть на светло-голубой диван, так что, думаю, все на самом деле не так.

Интересно, как долго он будет жить с этой женщиной и этим ребенком?

У меня внутри все переворачивается. Этот ребенок будет моим сводным братом. Значит ли это, что, когда папа сбежит, я буду отвечать и за него тоже?

– А ты как думаешь? – Тори потирает свой раздутый живот и ласково улыбается Люси. Тори, как ни странно, далеко не двадцать лет. Она не так стара, как папа, но у нее есть стабильная работа с зарплатой в четыреста одну тысячу долларов в год и с полным пакетом льгот. Ей это пригодится, когда папа решит, что он закончил играть во второй раунд «семейного человека». – Мы отлично проведем время, и твой отец с Сойером смогут наверстать упущенное.

Именно этого я и избегал весь день. Сегодня утром я отвез Люси в Луисвилль. С тех пор мы сходили на завтрак, в кино, на обед, в зоопарк, а теперь вернулись сюда, чтобы поужинать по-домашнему. До сих пор было легко уклониться от любого более серьезного разговора, чем «Как дела в школе?» от папы и «Фу, этот жираф нагадил» от Люси. Особенно когда Люси оставалась со мной, но теперь Тори и папа пытаются завоевать и разделить нас, и я не могу быстро придумать вескую причину, чтобы не отпускать от себя сестру.

Но, может быть, я смогу пойти с ней…

– Я могу помочь, – говорю я, и Люси смотрит так, словно я подарил ей щенка.

Она соскальзывает с моих колен, но, когда я встаю, Тори поднимает руку вверх.

– Извини, но это только для девочек.

Люси разочарованно пожимает плечами, входя в кухню, и я с грохотом опускаю свою задницу обратно на стул. Но я достаю свой мобильник, надеваю наушники и копаюсь в нем, как будто точно знаю, что ищу, но на самом деле мне просто нужно отвлечься.

После нескольких минут просмотра видео на YouTube папа врывается в мой мир с криком:

– Сойер!

Я разочарованно вздыхаю. Люси здесь. Неужели этого недостаточно? Поднимаю глаза на папу и вижу, что он пристально смотрит на меня. Он выглядит старше, чем я помню, хотя мы виделись прошлой весной. Вокруг его глаз образовались морщинки, а в черных волосах – седые пряди.

Папа наклоняется вперед и складывает руки на груди.

– Как поживаешь?

– Хорошо.

– В школе все идет нормально? – он уже в сотый раз задает эти вопросы, просто меняет слова.

– Да, – я снова опускаю глаза на телефон, но папа не отступает.

– Как там плавание?

– В порядке. – Я все еще смотрю на мобильный.

– Ты с кем-нибудь встречаешься?

– Ни с кем таким, о ком тебе нужно знать. – Я чувствую укол вины за то, что не писал Веронике с тех пор, как ушел от нее вчера вечером. Папа замолкает, и я надеюсь, что он сделает то, что делал, когда я был ребенком: потеряет ко мне интерес и включит телевизор.

– Послушай… – говорит он. Я на мгновение закрываю глаза, чтобы не закатить их. – Есть кое-что, о чем ты упоминал несколько недель назад, и это беспокоит меня.

Он оставил меня ответственным за Люси и маму, когда мне было одиннадцать, это меня беспокоит, но я могу держать рот на замке.

– Я плачу алименты.