Эхо небес

Когда пламя вспыхнуло, я обернулся, и взгляд сразу упал на трусики Мариэ — выглядывающий из-под юбки треугольник между длинными стройными бедрами, которые по-прежнему оставались безукоризненно свежими. Казалось, после этих двух ночей, полностью отданных сексу (настоящему сексу, а не манихейским мистериям), все раздражающие обоняние земные свойства плоти перешли к Дяде Сэму, оставив Мариэ только духовную составляющую…

И однако, поняв, куда я гляжу, она не свела тут же скромно колени, а откликнулась предложением, высказанным с улыбкой на ярком, но сейчас тронутом усталостью и очень грустном лице Бетти Буп — лице, которое светилось не только духовностью… но в то же время не было и плотью в чистом виде.

— Не думаю, чтобы когда-нибудь я опять провела ночь под одной крышей с вами. Так не глотнуть ли радости, разок «занявшись этим»? Вы сможете вернуться сюда, после того как Хикари заснет.

— …В дни моей молодости было две-три женщины, с которыми я не стал «делать это», хотя они и предлагали напрямую. Потом долго жалел об упущенном и в какой-то период решил «делать это», не останавливаясь ни перед чем… Но теперь, когда я еще старше, оглядываюсь назад и вижу, что делал я «это» или не делал, воспоминания примерно одинаковы, разницы, в общем-то, никакой.

— Другими словами, нам вовсе не следует «делать это»… И в любом случае, этот вечер останется для меня прекрасным воспоминанием, — ответила она, пожалуй, не без облегчения.

Мы попросили Хикари сменить кассету и добавить звук. Остаток вечера звучала музыка. Это были «Страсти по Иоанну», которые мы слушали с Мусаном и Хикари в соборе Итигая, и я уверен, что мой сын остановил на них свой выбор не случайно. Никто не лег спать, пока оратория не отзвучала, и к тому времени полено уже превратилось в пепел…

На другой день, когда мы провожали Мариэ к автобусной остановке, она сказала:

— Вам повезло, что у вас есть Хикари. Насколько я могу судить по вашему письму из Мехико, он хороший товарищ, а может, и посредник в общении с миром духа. — И она плотно сжала свои ярко-красные губы, словно удерживая то, что могла бы добавить.

В то утро она рассказала, что конфликт между нею и Маленьким Папой — один из признаков надвигающихся на Круг осложнений. Какой-то еженедельный иллюстрированный журнальчик, которые как раз начали входить в моду, подослал к ним своих фотографов, чтобы они под видом отдыхающих собрали сведения о жизни Круга; разумеется, это нервировало Маленького Папу. Однажды такие журнальчики уже раздули скандал вокруг какого-то эпизода, связанного с его деятельностью, и он очень боялся повторения. С недавних пор забрезжил план перевезти Круг в Америку, и теперь он прикладывал огромные усилия, чтобы они могли сдвинуться с места. Проблемы с визами неминуемы, о полноценной легальной работе не может быть речи, но они все надеются, что смогут подрабатывать урывками и продолжать жить коммуной.

Решив отправиться вместе со всеми, Мариэ без колебаний внесет часть денег, оставшихся после продажи кондо, чтобы оплатить билеты на самолет. Но разногласия, возникшие между нею и Маленьким Папой по вопросам «религии», заставляют ее колебаться, ехать ей или нет. С другой стороны, они все очень рассчитывают на ее знание английского, что облегчит устройство на новом месте…

Она не просила совета, но, молча ее слушая, я чувствовал, что решение уже принято. Используя лексику манихейцев, можно сказать, что два дня назад она готова была перейти на сторону плоти и ринуться в ее мир с Дядей Сэмом в роли партнера, но этот план рухнул. Какие же оставались варианты, кроме как возвращение в область духа и отъезд вместе с Кругом?

Когда я вернулся в Токио, Мариэ позвонила мне и попросила, чтобы я дал ей рекомендательные письма к друзьям из тех городов США и Мексики, где мне доводилось бывать. Понимая, что это потребует упоминания о трагедии, через которую прошла Мариэ, я некоторое время медлил с выполнением ее просьбы, но в конце концов справился с задачей, и в октябре члены Круга, провожаемые моей женой, вылетели из аэропорта Нарита.

Была и еще причина, приведшая меня к мысли, что только духовный путь принесет Мариэ спасение. В последнюю ночь, проведенную ею у нас в горах, я сначала предполагал, что она устроится в моем кабинете, но так как Хикари, едва отзвучали последние ноты «Страстей», взял фонарь и направился прямо туда, ушел следом за ним. Утром, поняв, что забыл взять его лекарство, я вернулся в дом, полагая, что вынужден буду разбудить Мариэ. Но то ли оттого, что она сохранила свойственную ей непринужденность, то ли из снисхождения к колебаниям немолодого мужчины она оставила заднюю дверь незапертой, и таким образом я тихо проник в дом.