Эхо первой любви

Вот и вся дедукция… Не Шерлок Холмс он, а просто фантазер, которому в мелких несостыковках видится тень мирового заговора. Хотя Макс, наверное, сказал бы, что это называется не фантазер, а параноик.

Дворкин бесцеремонно уселся в кресло владельца кабинета и попросил показать информацию, которую Макс нашел в сети. Голлербах, человек с системным мышлением, скопировал все статьи и упоминания об Иваницкой в отдельной папке и расположил в хронологическом порядке.

Лев Абрамович защелкал мышкой: вот фото в светской хронике, счастливая Елена на благотворительном мероприятии, рядом такой же счастливый муж. Вот семья в полном составе отдыхает в Карелии, а вот Лена ведет дочку первый раз в первый класс, в новую школу, открытую при поддержке своего благотворительного фонда. На голове девочки огромный белый бант, улыбка до ушей – счастливый ребенок, счастливая мать. Иваницкого на снимке нет, но рядом пара средних лет, женщина такая же тонкокостная и легкая, как Елена, это бабушка с дедом пришли проводить внучку на учебу. Довольные, сияющие лица, и непохоже, что это постановочный кадр, хотя текст статьи откровенно льстивый. Известная благотворительница… школа с углубленным изучением… для детей из бедных семей… так уверена в качестве образования, что отдала свою дочь… Лев Абрамович поморщился: Иваницкую превознесли, а обычных людей, как водится, унизили. Вряд ли родителям было приятно читать эту статью, ну да ладно, сейчас речь о другом. Ради любопытства он всмотрелся в лицо дочери и с удовольствием понял, что девочка унаследовала красоту от матери и бабушки. А то бывает, у красивых родителей рождаются очень невзрачные дети, и наоборот, страшненькая пара вдруг произведет на свет такое чудо, что ахнешь.

Вот фото Иваницких на каком-то официальном мероприятии. Елена хороша так, что захватывает дух, и муж при ней гордый и довольный, смотрит победителем.

Что это? Засахаренный глянец или настоящая жизнь?

А вот и Клавдия, на заднем плане, среди гостей в загородном доме Иваницких, но даже на фотографии видно, какой у нее холодный взгляд. А в следующей статье она уже рядом с Еленой на одной фотографии из серии, рассказывающей о благотворительной деятельности Иваницкой.

Проходит немного времени, и Клавдия удостаивается нескольких строчек в интервью Елены, пока касающегося только работы ее фонда. Стандартная фраза: «только благодаря неутомимой активности моей помощницы Клавдии Деппершмидт, нам удалось…»

Дальше идут те самые лживые интервью, с помощью которых бедняга Иваницкая собиралась вернуть мужа в лоно семьи. Клавдия тут уже полноправный герой дня. На всех снимках стоит чуть позади страдающей жены, решительно и непреклонно глядя в объектив, в полной готовности броситься на обидчика Елены.

В каждом интервью оскорбленная жена находит силы отметить заслуги своей помощницы, которую в последней статье называет самой близкой подругой и пространно благодарит за помощь и поддержку.

«Женщины, – подумал Лев Абрамович философски, – какую-то Клавку превозносит, а Зиганшину даже спасибо не передала, что он кинулся ее защищать и влип по уши! Даже денег на адвоката не предложила. Да что говорить, давно известно, что мы, мужики, для красавиц всего лишь расходный материал».

Он снова проглядел материалы в быстром темпе, обращая внимание только на фотографии. Наверное, если бы Макс подошел к задаче менее ответственно и накидал бы статьи хаотично, а не в хронологическом порядке, Дворкин ничего бы и не уловил, но, к счастью, Голлербах – педант.

Нанизанные на ось времени, фотографии демонстрировали совершенно ясно, как Клавдия входит в семью, может быть, не запредельно счастливую, но крепкую. Сначала лицом среди других лиц на заднем плане, потом подходит все ближе и ближе, становясь все больше, пока не вытесняет со снимков мужа и детей.

Только ли на фотографиях или в жизни тоже? Лев Абрамович вдруг подумал, что хоть квартира Елены и очень большая, но он бы услышал детей, если бы они были там. Кроме того, Иваницкие – представители современной аристократии, и дети обязательно приучены здороваться и прощаться с гостями. Елена была вдвоем с Клавдией, это почти точно. А дети тогда где? Почему не с матерью?

Так получилось, что он не был близок с дочерью, но когда умерла жена, Маша была все время рядом, почти месяц не отходила от отца, и Лев Абрамович просто не представлял себе, как можно переживать потерю врозь. Нездоровая какая-то ситуация.

Он рассказал о своих наблюдениях Максу, который в ответ только скорчил мину «я мог бы многое порассказать о нездоровых ситуациях, но дайте мне сохранить хотя бы остатки врачебной тайны».

– Да, действительно, – кивнул Голлербах, просмотрев фотографии, – а я как-то не акцентировал внимание на этом.

– Но ты же узнал Клавдию и сразу понял, откуда ветер дует, зачем было наводить таинственности? Сказал бы нам сразу, что книжку написала личная помощница, а как догадался – не раскрыл бы! И врачебную тайну сохранил, и у нас информация была б!

– Я фото увидел только после того, как прочел книгу и высказал вам свое мнение.