Эхо первой любви

Макс снова сидел на работе, но поскольку находился там неофициально, то и выглядел соответствующе. Он снял пиджак, оставшись в брюках с идеальными стрелками и в рубашке, и сидел, откинувшись в кресле, перед экраном компьютера. Время от времени Голлербах шевелил мышкой, для чего ему, при высоком росте, не нужно было даже выпрямляться в кресле, так что щуплый и низенький Лев Абрамович невольно позавидовал ему.

– Значит, так, Максюша, – сказал он, бесцеремонно перейдя на «ты», как делал всегда в критических обстоятельствах, – шутки кончились.

– Простите?

– Отставить интеллигентские штучки! Мне нужно знать, кто реальный автор Лениных мемуаров.

– Лев Абрамович, я же объяснил…

Он вышел из-за стола и усадил гостя на узкий диванчик.

– Чаю хотите?

– Не провоцируй меня, сынок. Чтоб я тебе все рассказал про твой чай.

– Ладно, может быть, позже.

– Короче, тайна – это очень хорошо, но не в этот раз. Я кое-что узнал, и если все так, как я думаю, то на кону человеческие жизни.

– Да?

– Представь себе! Или я когда-то шутил такими вещами? И не говори, что совсем меня не знаешь! Короче, слушай!

Лев Абрамович пересказал Максу свою гипотезу.

– Теперь ты видишь, что жизнь Елены может быть в опасности, и это как минимум!

– То есть?

– А может быть, не только Елены! Может, и Славки! Если была успешно разыграна такая комбинация, то за ними всеми следили, а раз следили, то и до сих пор приглядывают. Представь, что будет, если они поймут, что мы суетимся за Славкино оправдание? А? Что думаешь?

– Убьют его?

– Именно! Пока против него убедительные доказательства, чтобы дело закрыли за смертью обвиняемого. Я же не прошу тебя выбалтывать мне все диагнозы и прочие медицинские подробности, просто скажи, кто именно рассказывал тебе те истории, которые описаны в мемуарах Елены.

Макс нахмурился.

– Понимаете, тут еще такой момент неловкий… Эта пациентка на меня жалобу подавала во многие инстанции, что я ее принуждал к соитию, и нервы мне потрепали будь здоров! Боюсь, как бы не выглядело, будто я свожу с ней личные счеты.

Льва Абрамовича вдруг озарило, да так, что он почувствовал себя прирожденным сыщиком.

– Клавка, что ли? Да ты не отводи глаз, вижу, что она!

Макс только развел руками.

– А как вы догадались?

– Узнают коней ретивых по их выжженным таврам, – хмыкнул Дворкин, – почерк мастера – обвинять врачей черт знает в чем. Но тогда выходит, что моя теория неверна.

– Почему?

– Ну ее сама Елена могла попросить написать книгу за себя, на то Клава и личная помощница! Сомневаюсь, что она сильно упахивалась, пособляя такой бездельнице, как Иваницкая, вполне хватало времени на творчество. Погоди-ка, а ты говорил еще про одну тетку? Бред ревности там какой-то?

– Нет, там нечего искать. Она успешная женщина, много времени посвящает работе, так что у нее просто нет времени писать книги. Да и по психотипу она никак не подходит. Да, она угнетена жизнью с мужем-ревнивцем, но ядро у нее здоровое, и в других обстоятельствах это был бы веселый и жизнерадостный человек. Да вот вам еще резон: она снимает очень неплохие фильмы, и если вы полюбопытствуете и посмотрите хоть серию, вам сразу станет ясно, что один человек не может создать прекрасную комедию и написать столь унылую и брызжущую злобой книгу. Ой, только я вам не смогу назвать ни одного фильма, чтобы второй раз врачебную тайну не нарушить.

– Можно подумать, у нас много прекрасных комедий сняли в последнее время, – усмехнулся Лев Абрамович.

– Короче, это не она.

– Ну, Клава так Клава. Оно и проще, и логичнее. А ты реально с ней спал, что ли?

– Да бог с вами! – Макс даже пошатнулся. – Она ж была моей пациенткой. Просто я не мог дать ей того, что она хотела, вот она и решила отомстить всеми средствами, какими располагала.

– Слушай, а давай твоей жертве ревности позвоним?

– Зачем?

– Узнаем, как ее личная информация попала в книгу Елены.

– Это будет вообще неэтично! Просто фу!

– Скучный ты человек, сынуля.

– Да я и так могу сказать: наверное, они пересеклись у меня в приемной и познакомились. Клавдия вообще умеет разговорить собеседника, а моя режиссерша вообще человек открытый и бесхитростный, вот и выложила ей все о своем муже. Может, Клавдия соврала, что у нее жених ревнивый, или еще как-то подтолкнула режиссершу к откровенности. А та и рада была, потому что редко можно найти внимательного и сочувствующего слушателя.

– Это Клавдия-то сочувствующая?

– Я не хотел бы дальше обсуждать ее. Скажу лишь, и безотносительно Клавдии, что нужно насторожиться, когда незнакомый человек вдруг воспылает к вам любовью.

– Ну, ко мне уж не воспылает никто. Старый я.

Лев Абрамович расстроился, что так искусно сплетенная им нить оборвалась в самом начале. Клавдия девка противная и склочная, с крышей набекрень, но Иваницкой она наверняка помогала просто из женской солидарности. Возможно, что и вдохновила Елену на пиар-акцию «мой муж негодяй, верните мне мужа», но опять-таки из любви к хозяйке.