Эхо (Сборник фантастических рассказов)

Но сегодня Гордеев работает не для конечного результата. Когда опыт закончен и горелка в вытяжном шкафу еще горяча, Максим Максимович бросает на раскаленный металл щепотку желтых кристаллов и закрывает клапан в потолке вытяжного шкафа. Дверцы, наоборот, он оставляет открытыми и через минуту ощущает приторный запах нитроцезина. Некоторое время сидит неподвижно и, только убедившись, что порошок испарился, кладет перед собой лабораторный журнал, описывает проделанный опыт. Он еще не уверен, опишет или не опишет нехитрую манипуляцию с нитроцезином. В конце концов то, что он делает, незаконно. Подвергать себя опыту с опасным веществом непозволительно, размышляет Максим Максимович.

И еще он размышляет над моральным правом ученого распоряжаться собой. Примеров в науке Гордеев знает сколько угодно: профессор В. А. Штоль в Цюрихе исследовал на себе препарат LSD, американский врач Смит ввел в кровь яд кураре; Григорий Минх, Илья Ильич « Мечников привили себе возвратный тиф… Иногда опыты оканчивались удачно, иногда трагически. Есть риск и здесь, в опыте с нитроцезином. Но ведь в прошлый раз с ним, с Гордеевым, ничего плохого не случилось. Сердце? — вспоминает он, так оно болело у него раньше, болит сейчас. Обычная болезнь, успокаивает себя ученый. Нитроцезин здесь ни при чем. Сны — это другое дело. Надо понять, откуда они. Виновен ли в их появлении нитроцезин. Если причина в нем, — открывается новая область исследований. Какой ученый устоит перед обещающей перспективой? Даже, если рискованно и он драгоценный для страны академик? Даже, если у академика больное сердце?.. И еще раз, в конце концов — на опыт он идет добровольно.

За этими размышлениями, не замечая того, Максим Максимович склоняет голову на стол, на скрещенные руки, уходит в забытье.

Очнулся он от множества голосов:

— Хула! Хула! — слышалось рядом. И вдали повторялось: — Хула!

Секунду он еще боролся со сном, но вблизи, прямо в ухо ему крикнули:

— Гали!

Это было его имя, и он вскочил на ноги.

Перед ним горел синий просвет — выход из пещеры.

Туда бежали люди и, на мгновенье высветившись на солнце, пропадали в сиянье дня.

— Хула! — кричали уже снаружи.

Гали, он же Гордеев, понял, о чем кричат, и ринулся из пещеры.

Солнце на миг ослепило его, он прикрыл глаза рукой, а когда отдернул руку, увидел долину, зелень трав и кустов и в начале долины, там, где сходятся крутые холмы, увидел стадо мамонтов.

Он тоже закричал: «Хула!» — метнулся назад в пещеру, откуда выбегали мужчины с топорами в руках, нашарил у стены, под шкурой, на которой он спал, топор и опять выбежал из пещеры.

Тут уже началась охота. Старый Хак разделил мужчин на две группы. Одной группе он указал на кусты, поднявшиеся по склонам холмов, мужчины, пригибаясь к земле, побежали в кустарник и мгновенно исчезли в нем. Другую группу мужчин ен оставил при себе. Гали попал в эту группу и отлично знал, что происходит и что он вместе с другими будет делать сейчас. Потом Хак крикнул несколько слов женщинам, и те стайкой метнулись тоже в кусты, и Гордеев знал, что они посланы набрать веток и хворосту.

Между тем Хак, махнув рукою мужчинам, стоявшим в ожидании возле него, крупным шагом двинулся от пещеры вправо, где долина сужалась и через горловину смыкалась с другой долиной, которая от пещеры была скрыта скалами и по-над горами тянулась дальше.

Мужчины бежали за Хаком, размахивая топорами, но уже не кричали, на это была подана команда старым вождем — охотничьей операции в этой части долины должна была сопутствовать тишина.

Охотники обогнули скалу и, занимая места цепочкой, перекрыли горловину живым кордоном. Гали оказался в середине цепочки, и тут его остановил Хак:

— Ур!

Это значило: стань, тут твое место. И это означало другое, и Гали подчинился властному окрику и понял, что ему надо делать.

Он врубился топором в почву и стал долбить небольшую траншею — шага четыре в длину. При этом он долбил не просто, чтобы сделать канаву, — цель у него была другая: сделать канаву так, чтобы одна ее сторона была пологой, а другая подсекалась под дерн, образуя козырек над выдолбленным проемом.

Тем временем женщины выскочили из кустарника с охапками веток и понесли их по цепочке мужчинам, которые нетерпеливо ожидали сушняк, переминались с ноги на ногу.

Гали глядел, чтобы ему попались самые крупные ветки со смолистой сухой хвоей и знал, для чего это нужно. Кроме того, он видел, что ближайшие охотники от него по левую и по правую руку стояли на большем расстоянии, чем дальше по обе стороны цепочки; там они стояли почти рядом друг с другом, и почему это так, Гали понимал тоже. Старый Хак торопил женщин, и кучки хвороста перед охотниками росли на глазах.

Гали выдолбил топором канаву, удовлетворился козырьком, который нависал на одной ее стороне, начал закладывать под козырек хворост и ветки.

Долина вся была перед ним, и стадо мамонтов — их было восемь или девять, за работой тут считать было некогда, — паслось по брюхо в траве; это опять удовлетворило Гали: животные опасности не чуяли.