Эхо Севера

За лесом перед нами открывается равнина замерзшей тундры – белое, ровное бескрайнее полотно с редкими, торчащими из-под снега кустиками. Мы идем по этой вечной белизне целый день. Разбиваем лагерь на ночь. Палатку мы теперь ставим только в тех случаях, когда идет снег – на то, чтобы делать это каждый вечер, уже не остается сил. Если нет метели, мы с Иваном просто залезаем в меховые спальные мешки и засыпаем каждый со своей стороны костра. Сны у меня остаются прежними, мучительными. А когда я просыпаюсь утром, то оказываюсь в таком же мучительном мире белизны и безмолвия.

Вскоре теряется счет дням. Времени для меня больше не существует – остались лишь усталость от ходьбы, тяжесть рюкзака на плечах, утомленное морозное дыхание пони и монотонное пение Ивана. Разговаривать он почти совсем перестал, только поет. Тундра все тянется и не думает заканчиваться. Провизия и дрова подходят к концу, а чай совсем закончился, и теперь мы просто пьем растопленный в котелке над костром снег.

– Возможно, нам придется съесть пони, – коротко замечает Иван, когда мы пережевываем крошечные порции мяса на ужин.

Мне совершенно не хочется есть пони. Но я знаю, что Иван прав, – тем более для пони еды осталось еще меньше, чем для нас. Бедные животные все равно вскоре умрут от голода.

– А может, и не придется, – добавляет Иван, увидев, как я ошеломлена. – Я просто размышлял вслух.

Я киваю, уставившись в кружку с растопленным на костре снегом.

– Две недели, – добавляет он. – Две недели прошло с тех пор, как мы покинули Айседору и Сату.

– Мне показалось, целая вечность прошла.

– А может, и все три недели, – улыбается Иван.

После первых двух ночевок это самый длинный разговор между нами.

– Ты слышала историю о четырех ветрах? – продолжает он.

– Немного, – отвечаю я. О четырех ветрах говорил и волк, когда мы были с ним в их храме, и Хэл, с которым оказались внутри одной из зеркальных книг во Дворце Солнца. – Расскажите, я с интересом послушаю.

– Ветры были братьями и единственными детьми Солнца и Луны. Восточный ветер был самым старшим из них и любимцем своего отца, Солнца, на которого походил бронзовой кожей и волосами цвета огня. А еще Восточный ветер был знаменитым охотником – он летал повсюду и прославился тем, что побеждал и убивал даже самых ужасных зверей. Западный и Южный ветер были средними братьями, и их тоже любил отец-Солнце. Средние братья постоянно ссорились, стараясь превзойти друг друга, чтобы своими подвигами завоевать расположение отца и встать вровень с Восточным ветром. А Северный ветер был младшим братом и любимым сыном своей матери, Луны. Он и внешне был похож на нее – с бледной, как снег, кожей, мерцающими, словно звезды, глазами и серебряными волосами. Он всегда был одинок, потому что старшие братья либо не замечали его, либо издевались за тихий голос и кротость. Они принимали эти качества за слабость. Но Северный ветер обладал великой силой – он был способен останавливать время, утешать разбитые сердца, обращать тепло в холод и свет во тьму. При желании он легко мог бы убить своих братьев, но не сделал этого. Вместо этого заключил союз с Королевой волков.

Я смотрю на Ивана, сидящего по другую сторону костра. Его рассказ во многом расходится с тем, что говорили волк и зеркальная книга.

– Северный ветер сам стал союзником Королевы?

– Она обманула его, – кивает Иван, и в голосе появляется какая-то странная, незнакомая мне нотка. – Украла у него силу для себя самой. Вот почему она может подчинять время своей воле.

Мое сердце сильно колотится. Я закрываю глаза и вижу Хэла, а Иван добавляет:

– Я думаю, Северный ветер обменял силу на любовь женщины.

Я вспоминаю привратника в доме под горой, могучего и злобного.

– А что с ним стало дальше?

– Об этом истории не рассказывают, – вздыхает Иван. В его глазах играют оранжевые отблески костра.

Утром окружающий пейзаж начинает меняться.

Из-под снега появляется ледник – высоко поднимающиеся в небо неровные ледяные глыбы. Мы пробираемся в их лабиринте, оставляя за спиной извилистую «елочку» следов от наших снегоступов. По леднику гуляет ветер. Он свистит между толстыми ледяными глыбами, несет с собой дикий смех Королевы волков. Усталые пони едва волочат ноги; плетутся, низко опустив головы.

– Там должен быть водоем, – говорит идущий впереди Иван. – Где-то рядом.

А ледник все тянется. Глыбы становятся больше. Все выше поднимаются над нашими головами, отбрасывая на снег голубые тени. У меня от голода сводит живот.

Весь день мы бредем по лабиринту. Ему не видно конца. Вечером разбиваем лагерь, укрывшись от ветра за одной из ледяных глыб, и съедаем остатки припасов. Иван разводит костер.

– Даже самому Северному ветру было бы нелегко идти дальше, – говорит Иван. Шутит, наверное, но я его шутки не понимаю, а он ничего и не объясняет.

Я устала, у меня ноет сердце. Иван, почувствовав это, начинает рассказывать какую-то нелепую историю про старушку и волшебную ложку. Слушая его, я проваливаюсь в сон с улыбкой на губах.

На следующий день Иван убивает обоих пони.

Глава 32