Эхо Севера

Лед у нас под ногами больше не поет. Он сердито трещит, стонет и громыхает. Иван идет впереди. Я вижу, как напряжены его плечи. Понимаю, что мужчина боится, и его страх пугает меня намного сильнее, чем мой собственный. До Королевы волков еще шагать и шагать, и мы одни среди этой ледяной пустыни. Если провалимся под лед, спасти нас будет некому.

Мы продолжаем идти, наклоняясь вперед – навстречу дующему в лицо ветру. По поверхности замерзшего озера бежит гонимая ветром поземка. Кое-где ветер сдул весь снежный покров, и я снова вижу разбегающуюся во всех направлениях по льду паутину трещин.

Где-то к середине дня мы приходим на место, где глыбы льда уложены ровными бороздами – как на поле у фермера. Необычно яркого бирюзового цвета, эти глыбы светятся из-под снега. Я останавливаюсь, не в силах отвести глаз. Иван тоже останавливается.

– Какая красота, – говорю я.

– Это драгоценности из короны Северного ветра, – говорит Иван. – Он потерял их, когда променял свою силу на любовь женщины, – я вижу, каким напряженным становится его упрятанное в меховой капюшон лицо. – Про этот драгоценный лед Севера рассказывают немало историй. Один человек даже душу продал, чтобы забрать немного этого льда к себе, на юг. Вернулся домой, и увидел, что по дороге весь лед растаял. И в ту же ночь пришли за его душой. А еще говорят, что именно во льду родилась магия Королевы волков.

Я пытаюсь прогнать охватившее меня беспокойство.

Над замерзшим озером прокатывается оглушительный треск. Прямо у нас под ногами лед раскалывается, образуя широкую полынью. Моя рука по привычке тянется к висящему на поясе мешочку с иглой и связующими золотыми нитками. Но нет у меня этих ниток. И красных шнуров, которыми можно было бы стянуть края полыньи, тоже нет. Иван взмахивает руками и валится в полынью.

– Иван! – кричу я и бросаюсь к мужчине.

Черная вода тянет Ивана вниз, но я до самых подмышек погружаюсь в обжигающую холодом воду и хватаю его за руку. Задыхаясь, Иван выныривает на поверхность воды. К счастью, на льду лежит выпавший ледоруб. Я хватаю его свободной рукой и глубоко вгоняю в лед. Тяну другой рукой мужчину, тяну его, тяну…

Такое ощущение, что вот-вот моя рука оторвется напрочь, и я навсегда потеряю Ивана. Но он, наконец, добирается до ледоруба, хватается за него и тяжело выбирается из полыньи на поверхность озера. Тело Ивана бьет сильная дрожь. Если я его срочно не согрею, все мои усилия окажутся напрасными. Это будет означать, что Королева волков одержала надо мной победу.

Я оттаскиваю Ивана дальше от края полыньи и начинаю подбирать со льда последние, вылетевшие из его рюкзака, дрова.

Кожа на лице Ивана становится серой, а сам он все время что-то бормочет, крупно дрожа всем телом. Я складываю дрова, высекаю огонь кресалом, развожу костер и сажаю Ивана вплотную к огню. Снимаю с него промокшую верхнюю одежду и укутываю в наши меховые спальники. День уже клонится к вечеру, и, судя по облакам, вскоре снова начнется метель. Ветер разносит над замерзшим озером смех Королевы волков. Ей осталось совсем немного, чтобы убить нас.

Я достаю из своего рюкзака иголку с ниткой и начинаю поспешно чинить палатку, с грустью вспоминая золотую иглу и сверкающие нитки, затерявшиеся теперь где-то в руинах Дома-Под-Горой. Лицо Ивана слегка розовеет. Дыхание у него становится более глубоким и ровным. А вот костер уже догорает.

Начинает садиться солнце, близится ночь. Я сгребаю в кучку горячие угли и золу. Они помогут хотя бы немного согреть палатку, когда поставим ее. Мы заползаем внутрь. Я заставляю его рассказывать истории до тех пор, пока не убеждаюсь, что он согрелся. Тогда позволяю ему уснуть. Иван ворочается, вскрикивает во сне, а я не разрешаю себе спать – слежу за тем, чтобы Королева волков не заставила лед треснуть снова. Ведь тогда черная вода поглотит нас с Иваном, и Хэл никогда не узнает, что я пыталась прийти и спасти его.

Так я лежу, прислушиваясь ко всем звукам, что раздаются снаружи. Спустя какое-то время слышу вой. Это воет не ветер.

Вой переливается, усиливается, приближаясь. Это волки идут по льду.

Я рывком поднимаюсь на ноги, протягиваю руку.

– Иван! Иван!

Он тяжело вздыхает, открывает глаза, и в этот миг что-то тяжелое ударяется снаружи в стенку палатки – трещит поспешно зашитый мной шов. В прорванном отверстии мелькают горящие глаза, раздается злобное рычание, и внутрь врывается тяжелый запах мокрой шерсти и свежей крови.

– Иван!

Он уже сжимает в руке ледоруб. Я тянусь за висящим на поясе ножом. Пригодиться может и тяжелый шест, установленный в середине палатки. Главное, успеть вовремя выдернуть его.

Дыра в стенке палатки расширяется. Внутри становится светлее от лунного света, отраженного ледяным покровом озера. Волки кружат возле палатки. С их острых белых зубов капает пена. Черно-серая шкура волков покрыта красными пятнами крови, желтые глаза горят смертельным огнем, на шеях блестят усыпанные драгоценными камнями серебряные ошейники. Перед нами солдаты Королевы волков – ее гвардейцы, которых она послала покончить с нами.