Эхо странствий

Король по своему усмотрению и на неопределенный срок может распустить парламент, изменить конституцию и так далее. Так, неугодный королю парламент был распущен в 1965 году и переизбран только через пять лет.

Пятнадцать лет самостоятельности для государства срок небольшой. Однако крупная национальная буржуазия успела за это время возникнуть, укрепиться, занять позиции в экономике. В основном это компрадорская, то есть посредническая, буржуазия, тесно сотрудничающая С французскими и испанскими капиталистами. Классовые интересы объединяют марокканских нуворишей с предпринимателями Франции, но разъединяют их со своими рабочими и батраками.

Трудно найти стопроцентное марокканское предприятие — почти в каждом будет вкраплен иностранный капитал. Марокканская буржуазия копирует методы ведения прибыльных дел, образ жизни Запада. Если, например, в прежние времена виллы с лебедями, фешенебельные лимузины и поездки на воскресенье в Париж были уделом богатых французов, то теперь к этому приобщились и местные нувориши.

В одном ряду с крупной буржуазией стоит высшая государственная администрация, включающая военную верхушку, руководящая бюрократия, особо привилегированные служащие. Эта прослойка появилась также после получения независимости, ибо в колониальный период к управлению государством марокканцы практически нс допускались. Из высшей, хорошо оплачиваемой администрации очень часто вырастает буржуазия, и наоборот — из среды последней формируется руководящий чиновничий аппарат.

В Марокко пашут на быках

Опора власти в сельской местности — крупные феодалы; всего их около десяти тысяч, однако основная часть хороших земель принадлежит именно им.

Большой и пестрый класс составляет средняя и мелкая буржуазия. Спецификой Востока, и Марокко в том числе, остается торговля и кустарный промысел. Коробейник, торгующий вразнос нейлоновыми носками и сигаретами, мечтает иметь лавку; обзаведясь ею, он строит новые планы. Ремесленников-кустарей в Марокко примерно триста тысяч. Чего только они не мастерят — от тончайших ювелирных изделий до кремневых ружей!

Из мелкобуржуазной среды чаще всего выходят служащие, бедная или среднего достатка интеллигенция. На селе наиболее близки к этой прослойке мелкие землевладельцы.

Классы неимущих — городской и сельский пролетариат, мелкие арендаторы, сезонные батраки. Примерно половина сельского населения не имеет земли.

В стране сформировался авангард трудового народа — трехсоттысячный пролетариат. Это докеры, заводские и фабричные рабочие, шахтеры, строители. Пролетариат объединен в монолитную, влиятельную в стране организацию — Марокканский союз труда, который энергично борется за улучшение экономического положения рабочих, выдвигает политические требования. Методы борьбы марокканского рабочего класса — забастовки, демонстрации, выступления в печати, митинги.

СТАРЫЙ РАБАТ

Столица Марокко — Рабат — была основана в те далекие времена, когда арабы, совершая свои завоевания, проникли в Африку. Древний город во всей своей первозданности сохранился и поныне. За толщей каменной зубчатой стены замкнулась медина — старый Рабат. Если прежде неприступная стена защищала от неприятеля, то ныне она отделяет мусульманский город от нового, европейского Рабата, который разросся за стеной. Оба города живут в согласии. Однако медина незыблемо хранит свои вековые обычаи, традиции, нравы.

Очень редко встретишь в медине женщину, одетую по-европейски. Марокканка в старом городе, как и сто лет назад, задрапирована в джеллабу с капюшоном, а лицо закрыто черной чадрой. Из такого свертка нейлона, шерсти и шелка видны лишь мистические глаза. Здесь узнают друг друга скорее по одежде, чем по лицу. Наряд мужчины — тоже джеллаба, сшитая несколько иначе, на голове тарбуша — бордовый цилиндр без полей, но с кисточкой, на ногах остроносые бабуши — шлепанцы. Такая обувь удобна тем, что ее можно быстро снять — одним движением ноги. А снимать бабуши приходится довольно часто — ведь мусульманин не войдет в обуви ни в дом, ни тем более в мечеть.

Планировка узких улиц медипы, где порой не разойтись двум встречным, в свое время была оправданна. В такую каменную траншею не могла на скаку ворваться вражеская конница, а спешившихся воинов можно было легко перебить в лабиринте незнакомого им города. Эти дома-крепости стоят в Рабате и сейчас. И массивные двери таких домов, словно старинные сундуки, окованы металлом, замкнуты на засовы.

У рабатской медины своя жизнь. Улочки здесь выложены скользкими, отполированными за века булыжниками. Они вьются между лавок, мастерских, торговых рядов, где разложены в изобилии пряности, фрукты, вывешены ткани, дешевые ковры, где кудахчут привезенные на продажу куры, где не проехать автомобилю и кладь перевозят на ослах. Чем здесь только не торгуют! Горы сушеных фиников, сандаловое дерево, горячие бублики, пластмассовая посуда, яркая керамика, кокосовые орехи, хна, серебряные украшения, овечьи шкуры, японские транзисторные приемники…