Эхо теней и другие мистические истории

Кто-то с кем-то общается, о чём-то переговаривается. Слов не слышно, только общее настроение, ноты, тональность общая. То ли женщина и мужчина, то ли две женщины, то ли двое мужчин. Мика не вслушивается в чужой диалог на улице за стеклом. Обрывками фразы редкие долетают. Откладываются на уровне верхней подкорки мыслей, там повторяются приглушённым эхом. Какие-то «Привет» и «Знаешь», «нам нужно … ещё», «туда». Не вслушивается, слова просто звучат, рассеянные по сознанию.

Приятная дрожь, холодок с запястий переползает к локтям, аккуратно оборачивает предплечья.

Мика думает о зиме. Воображает, как вот прямо сейчас лежит и покрывается коркой льда. Нехолодного льда, защищающего.

Она ждёт — и всё её тело как будто вытягивается. Поверхность постели, да сама она становятся безразмерными. Растворяющимися. Отходящими.

Слова, прочие заоконные звуки складываются в какую-то музыку. Сложно-угадываемую, больше осязаемую, различимую, слышимую на уровне мыслей мелодию. Ритм такой, немного с железками, чуть-чуть со скрипом. И стучит ещё что-то. Что-то явно стучит.

Одеяло уже не давит. Одеяло — это просто часть тела, как одежда, только ещё плотней.

«Да, привет», — отчётливо слышится за окном. Или всё-таки в мыслях?

Мика не двигается. И даже на потолок не смотрит. Звуки складываются в трели, похожие на пружины варганов, это всё больше напоминает растворяющееся пение.

Гулко складывается звучание, закладывается в уши. Губы и веки сомкнуты. Мика делает новый, высокий, глубокий вдох.

Над поясницей приятно теплеет, как отёк, или мягкий прилив — и расходящееся по сосудам, под рёбрами, искорками в ноги, к груди.

«Как там всё?» — женский голос, вопрос отчётливый выныривает из омута — но всё ещё очень размыто, давяще и погружающе. Чуть-чуть только бросил в дрожь, но не достаточно, чтобы вырваться. Или встряхнуться хотя бы.

Мика старается не думать, не вслушиваться в звукомузыку не то совсем у окна, не то всё же ближе. Она вообще какая-то неопределённая, эта музыка. Как шум какой-то… Колокола, вот. Сливающийся колокольный бой из самых недр бурлящих рек-улиц, густой, нарастающий, мерный, именно варганно-пружинистый.

Расходящиеся волны тепла от рёбер — и выше, и ниже.

Ладони и будто тянутся обратно под одеяло — и даже плечом так и тянет чуточку отвести. Или пальцем — но Мика не двигается. Решается на ещё один вдох. Всё-таки отвечает мышцам, пробует стянуть, приоткрыть стенки внутренние там, между ног. Но только так, чтоб не напрягаться. Совсем немного, именно как ответ на прихлынувшее тепло. Как ответ, да. Ответ. Ответ на прикосновение. Как если бы там положили ладонь, даже и через ткань одеяла. Сильную ладонь, мягкую, где тыльная сторона прижимается чуть-чуть выше кости, а пальцы, все вместе — складываются, где нужно. Вот там упор — а подушечкой — нажимает.

Выдыхает именно в этот момент, ещё и будто легонько приподнимается. Вперёд собой подаётся — и опускается под нажимом.

Лодочка чуть-чуть покачнулась.

Новое плавание? А почему нет?

Рука там такая хорошая… Пусть это будет Сашка. Да, почему и не Сашка-то? Она ведь точно такая же мягкая. Понимающая, аккуратная. Уверенная, когда нужно.

Уверенная…

Глаза Мики плотно закрыты. Её совсем немножко раскачивает, окутывает то приливами, то отливами.

Это даже не лодочка, а скорее… Качелька этакая? Что-то похожее, да. Как именно на качельке, и воздух ещё приятно продавливает живот. Голова идёт кругом.

Она плотно держится за поручни на качели, а вокруг — ночь, странный далёкий и близкий мерный звон колокола.

Она качается не сама. Открыла глаза, понимает, что рядом с ней стоит высокая тёмная фигура общих неявных форм. Больше похожа на отслоившуюся от человека дрожащую, идущую рябью тень.

Мика пристально смотрит на широкую ладонь существа. Вот-вот да, именно такая ладонь её, должно быть, сейчас касается. Такая же мощная, сильная. Да уж, совсем не Сашка. И пальцы-то у него какие!.. Не грубые, нет.

И, да, по общим чертам в тени угадывается мужчина. А вот его лицо как-то вовсе не разобрать. Ну, оно по идее есть, но такое… Всё густотой, тьмой размыто. Детали-то дорисовать можно… Но лучше всё-таки не присматриваться, нет, пусть лица у него не будет, просто хорошая, по-скульптурному выверенная голова.

Мышцы, бицепсы. Бёдра подтянутые, удобная поясница. Как классный борец с плакатов и передач Леночки.

Да, вот он её на качельке катает. Обхватил своей сильной ладонью тонкий поручень. Мягко ведёт к себе, от себя же отталкивает.

С таким сильным другом ночью на улице совсем не тревожно. Даже не так: с таким сильным другом в принципе нигде не тревожно. Приходил бы он в гости чаще…

Хороший, уверенный, сильный друг.

Мика жмурится, как можно плотнее сцепляет ноги. Да, конечно же, там внутри всё очень приятно. Спокойно, но очень-очень комфортно. Обтягивающе, вот.

Этой мысли она улыбается, этой же мысли кивает. Позволяет себе новый, теперь свободный и вольный вдох — вместе с тем и поднимается в воздух. А на выдохе — падает, ловя затылком, шеей, мурашками поднявшимися на коже ветер.