Эхо тоннелей

Наконец, на перроне появились два человека в синей форме, направлявшиеся к одной из электричек. Со стороны это смотрелось, как приезд знаменитости, которой не дают прохода журналисты. Народ окружил железнодорожников кольцом, наперебой задавая вопросы в отчаянной попытке выяснить, куда же поедет электричка. Гордым шагом пройдя сквозь толпу и игнорируя наседающих гоблинов, бригада зашла в кабину, где помощник торжественно разместил на лобовом стекле написанную от руки табличку «В ПАРК». Внутренний голос подсказал Кайрату, что, если один путь освободили, значит именно туда и подойдёт его электричка. И он решительно направился на тот перрон, от которого только что ушёл состав. Несколько человек тоже последовали его примеру.

Предчувствие не обмануло парнишку, и через несколько минут на горизонте показался свет прожектора прибывающего поезда. Это была зелёная электричка с обтекаемой полукруглой кабиной, каких на линии оставалось всё меньше и меньше. По счастливой случайности, эта электричка шла из депо, без пассажиров, иначе же столкновение выходящей из вагонов толпы с толпой входящей оказалось бы неминуемым. Народ, заблаговременно скучковавшийся возле воображаемых дверей, толкаясь плечами и баулами, заполнял вагоны. Кайрат любил эти неудобные лавки из лакированных деревянных реек, похожие на скамеечки в парке, и поручни, отполированные до блеска тысячами рук. В них было что-то по-детски уютное, совсем не похожее на современные вагоны с голубыми пластмассовыми сиденьями и бьющим по глазам светом люминесцентных ламп.

Уже через несколько секунд парень осознал, насколько сильно ему повезло, что он успел попасть внутрь в числе первых и занять сидячее место. Когда основная толпа вломилась в вагон, свободных мест уже не оставалось, и кто-то даже пробовал устроиться на решетчатых полках для багажа над сиденьями. Как обычно, некоторые пассажиры лаялись из-за шапок или пакетов на скамейке, обозначавших несуществующего пассажира.

– Молодой человек, у вас не занято? – скороговоркой спросил кто-то у Кайрата и, не дожидаясь ответа, кинул шапку на скамейку рядом с ним.

«Уважаемые пассажиры, не держите двери, не мешайте отправлению поезда!» – наконец, послышалось из громкоговорителя хриплое и невнятное объявление машиниста. Наконец, далеко не с первой попытки двери закрылись, и с грохотом и скрипом древняя электричка медленно тронулась от платформы. Кайрату всегда нравилось это смешанное чувство грусти, счастья, тревоги и ожидания чего-то нового. Особое, ни с чем не сравнимое удовольствие ему доставлял момент отправления поезда, когда можно было почувствовать себя спокойнее, прильнув к окну, и даже среди вечного гвалта, матерщины и запаха курева из тамбура более-менее уютно устроиться и даже немного подремать под стук колёс.

Состав разгонялся, пролетая по мостам через многочисленные каналы, под эстакадами недавно построенных скоростных шоссе. Сквозь разбитое стекло двери в тамбуре свистел ветер, а пассажиры курили в эту импровизированную «форточку», совершенно не боясь простудиться. Позади осталась промзона с приземистыми складами из красного кирпича и серыми бетонными трубами, затем поезд пролетел мимо высотных новостроек спальных районов и, наконец, вокруг путей остались бескрайние поля, покрытые сплошным золотистым ковром поздних одуванчиков.

Осенние одуванчики часто ассоциировались у Кайрата с Айгерим, его первой школьной любовью. Они познакомились в средней школе, благодаря конкурсу сочинений, в котором оба участвовали. Темой было «Кем ты будешь через десять лет?» Кайрат сочинил длинный и подробный текст, смысл которого сводился к тому, что через десять лет он хотел бы стать похожим на своего дедушку Даурена. Встретившись с холодным и осуждающим взглядом учительницы русского языка и литературы, мальчик понял, что это не совсем то, что хотели от него услышать, но всё равно дочитал до конца.

– Кайрат, ты не понял задание, садись, – строго ответила учительница.

– Но, Светлана Фёдоровна… – Кайрат посмотрел на неё исподлобья, не собираясь уступать без боя.

– Темой было написать, какой ты видишь свою жизнь в будущем, а не про своего дедушку, каким бы он замечательным ни был.

– Значит, вы плохо слушали, – ответил мальчик и, встряхнув своими густыми волосами, гордым шагом направился к своему месту, наблюдая за злобным шушуканьем учителей, недовольных тем, что какой-то двенадцатилетний сопляк, выйдя к доске, одарил их той самой фразой, какую они припасли для собственных учеников. А вот с задних парт раздались жиденькие аплодисменты.