Эхо вечности. Багдад - Славгород

Первым начинает переводить грузин — а-бла-гур-джур... (Борис Павлович говорит на грузинском, который знал), что-то там мелет... А остальные грузины стоят — аго-гар-гав... — обсуждают сказанное, качая головами. Так, после этого начинает говорить азербайджанец для своих соплеменников — дру-пру-гору-ору (Борис Павлович говорит по-азербайджански), и вся картина повторяется. Последним к переводу приступает армянин — (Борис Павлович демонстрирует знание армянского языка), у них тыр-пыр (произносит по-армянски) — это товарищ. І тоже: вах-гав-тхав-пхав...

Ну вот сколько мы там позанимались, то и наше. Все равно для войны тех занятий не хватало, да еще при ленивом отношении учащихся... Совсем немного позанимались, тяжело очень было с равнодушными людьми, которым казалось, что враг их за Кавказским хребтом не достанет.

И тут сразу же немцы подходят под Москву, мы знали ситуацию по сводкам Совинформбюро. Нас грузят в эшелоны и бросают под турецкую границу, ибо турки сконцентрировали там многотысячную армию вдоль нашей границы... Турки ждали: как только немцы берут Москву, так сразу Турция объявляет войну СССР. И мы тоже ждали дальнейшего развития событий и продолжали свои занятия.

Ну вот случилось так, что японцы нанесли удар по юго-восточной Азии и перестали нам угрожать. Тогда наши военачальники сняли забайкальские дивизии и бросили под Москву. А к тому же немцев донимали наши тридцати-сорокаградусные морозы, и они засели, выдохлись. И турки — цурик (zur"uck), назад.

Тогда нас обратно оттуда переводят в Абхазию, не в Тбилиси, а — через горы, через перевалы и туннель под Кавказским хребтом — на черноморское побережье, в Абхазию. Мы побывали в Сухуми, Батуми, в городе Зугдиди, потом из Зугдиди нас перевезли в Очемчири, из Очемчири — в порт Поти».

Как видим, 336-я стрелковая дивизия сформировалась в предместье Тбилиси, но в связи с изменениями конфигурации фронтов, продиктованными международной обстановкой, с 12 декабря 1941 года по март 1942 года несколькими частями перебрасывалась в севастопольский порт.

На момент присоединения к обороне Севастополя в дивизии числилось 10 799 человек, из них: 819 — начсостава, 691 — младшего комсостава, 9 289 — рядового состава. Национальный состав дивизии состоял из 29-ти национальностей, распределившихся следующим образом:

Русских – 1 071,

Украинцев – 1 575,

Белорусов – 25,

Грузин – 2 994,

Азербайджанцев – 2 295,

Армян – 1 655,

Лезгин – 634 человека.

Остальные были аварцы, осетины, и т.д. Как видно, кавказский элемент тут подавляюще преобладал.

Продолжим рассказ Бориса Павловича.

«28 декабря 1941 года нас погрузили на теплоход «Абхазия», огромнейший теплоход, но уже оборудованный по-военному, вооруженный пушками, зенитками... И отправили, не говоря куда. Оказалось, что повезли нас на Севастополь, морем»[18].

В последний день 1941 года, а именно 31 декабря, в главную базу Севастополя вошел транспорт с подкреплением живой силой для его обороны. Время было около полуночи. Этот транспорт встречал эсминец «Безупречный» — для проводки на место. Вот так и был доставлен 772-й стрелковый полк 386-й стрелковой дивизии, а вместе с ним и Борис Павлович, в котел под Севастополь. Обстановка под Севастополем приближалась к тому состоянию, которое называют критическим.

Под гул недалекого боя прибывшие полки выгрузились под Сапун-горой и у Максимовой дачи.

Рассказы Бориса Павловича подтверждает маршал Крылов, который вспоминает: «В Севастополь прибывала еще одна дивизия, выделенная нам Кавказским (так стал называться бывший Закавказский) фронтом, — 386-я стрелковая. Ее полки выгружались с судов под гул недалекого боя и сосредоточивались под Сапун-горой и у Максимовой дачи. Дивизией командовал полковник Николай Филиппович Скутельник. При знакомстве выяснилось, что он из красных конников гражданской войны, служил в бригаде Котовского. Вроде бы армия получала как раз ко времени тот резерв, который поможет отбросить противника до прежних границ севастопольского плацдарма.

Однако мы остереглись с ходу вводить в бой дивизию не только необстрелянную, но и, как оказалось, недостаточно сколоченную и обученную и слабовато вооруженную».

Оборона Севастополя

Я изучал неровности Земли —

Горизонтали на километровке.

Придавленный огнем артподготовки,

Я носом их пропахивал в пыли.

Я пулемет на гору поднимал.

Ее и налегке не одолеешь.

Последний шаг. И все. И околеешь.

А все-таки мы взяли перевал.

Ион Деген

Город русской славы

«Поехали... Как раз, когда мы вышли из Поти, заходило солнышко и стелило по воде длинные сверкающие полосы. Народу на транспорте было так много, что повернуться негде, кругом — теснота.